Это не дословный перевод, а книга на двух языках, вышедшие бок о бок. Вы можете прочитать его на русском, английском или на обоих языках.
This is not a word-by-word translation but the books in the two languages put side by side. You can read it in Russian, in English or both.
Братья Карамазовы. Роман Федора Достоевского
| Братья Карамазовы. Роман Федора Достоевского | The Brothers Karamazov, by Fyodor Dostoyevsky |
| Том третий | Book 3 |
| Часть 1 | Part 1 |
| < < < | > > > |
| Глава VIII | Chapter VIII |
| – Ба! А ведь пожалуй ты прав. Ах я ослица, – вскинулся вдруг Федор Павлович, слегка ударив себя по лбу. – Ну, так пусть стоит твой монастырек, Алешка, коли так. А мы умные люди будем в тепле сидеть да коньячком пользоваться. Знаешь ли, Иван, что это самим богом должно быть непременно нарочно так устроено? Иван, говори: есть бог или нет? Стой: наверно говори, серьезно говори! Чего опять смеешься? | “Ah! I dare say you’re right. Ah, I’m an ass!” burst out Fyodor Pavlovitch, striking himself lightly on the forehead. “Well, your monastery may stand then, Alyosha, if that’s how it is. And we clever people will sit snug and enjoy our brandy. You know, Ivan, it must have been so ordained by the Almighty Himself. Ivan, speak, is there a God or not? Stay, speak the truth, speak seriously. Why are you laughing again?” |
| – Смеюсь я тому, как вы сами давеча остроумно заметили о вере Смердякова в существование двух старцев, которые могут горы сдвигать. | “I’m laughing that you should have made a clever remark just now about Smerdyakov’s belief in the existence of two saints who could move mountains.” |
| – Так разве теперь похоже? | “Why, am I like him now, then?” |
| – Очень. | “Very much.” |
| – Ну так значит и я русский человек, и у меня русская черта, и тебя, философа, можно тоже на своей черте поймать в этом же роде. Хочешь, поймаю. Побьемся об заклад, что завтра же поймаю. А все-таки говори: есть бог или нет? Только серьезно! Мне надо теперь серьезно. | “Well, that shows I’m a Russian, too, and I have a Russian characteristic. And you may be caught in the same way, though you are a philosopher. Shall I catch you? What do you bet that I’ll catch you to‐morrow. Speak, all the same, is there a God, or not? Only, be serious. I want you to be serious now.” |
| – Нет, нету бога. | “No, there is no God.” |
| – Алешка, есть бог? | “Alyosha, is there a God?” |
| – Есть бог. | “There is.” |
| – Иван, а бессмертие есть, ну там какое-нибудь, ну хоть маленькое, малюсенькое? | “Ivan, and is there immortality of some sort, just a little, just a tiny bit?” |
| – Нет и бессмертия. | “There is no immortality either.” |
| – Никакого? | “None at all?” |
| – Никакого. | “None at all.” |
| – То-есть совершеннейший нуль или нечто. Может быть нечто какое-нибудь есть? Все же ведь не ничто! | “There’s absolute nothingness then. Perhaps there is just something? Anything is better than nothing!” |
| – Совершенный нуль. | “Absolute nothingness.” |
| – Алешка, есть бессмертие? | “Alyosha, is there immortality?” |
| – Есть. | “There is.” |
| – А бог и бессмертие? | “God and immortality?” |
| – И бог и бессмертие. В боге и бессмертие. | “God and immortality. In God is immortality.” |
| – Гм. Вероятнее, что прав Иван. Господи, подумать только о том, сколько отдал человек веры, сколько всяких сил даром на эту мечту, и это столько уж тысяч лет! Кто же это так смеется над человеком? Иван? В последний раз и решительно: есть бог или нет? Я в последний раз! | “H’m! It’s more likely Ivan’s right. Good Lord! to think what faith, what force of all kinds, man has lavished for nothing, on that dream, and for how many thousand years. Who is it laughing at man? Ivan! For the last time, once for all, is there a God or not? I ask for the last time!” Akirill.com |
| – Ив последний раз нет. | “And for the last time there is not.” |
| – Кто же смеется над людьми, Иван? | “Who is laughing at mankind, Ivan?” |
| – Чорт, должно быть, – усмехнулся Иван Федорович. | “It must be the devil,” said Ivan, smiling. |
| – А чорт есть? | “And the devil? Does he exist?” |
| – Нет, и чорта нет. | “No, there’s no devil either.” |
| – Жаль. Чорт возьми, что б я после того сделал с тем, кто первый выдумал бога! Повесить его мало на горькой осине. | “It’s a pity. Damn it all, what wouldn’t I do to the man who first invented God! Hanging on a bitter aspen tree would be too good for him.” |
| – Цивилизации бы тогда совсем не было, если бы не выдумали бога. | “There would have been no civilization if they hadn’t invented God.” |
| – Не было бы? Это без бога-то? | “Wouldn’t there have been? Without God?” |
| – Да. И коньячку бы не было. А коньяк все-таки у вас взять придется. | “No. And there would have been no brandy either. But I must take your brandy away from you, anyway.” |
| – Постой, постой, постой, милый, еще одну рюмочку. Я Алешу оскорбил. Ты не сердишься, Алексей? Милый Алексейчик ты мой, Алексейчик! | “Stop, stop, stop, dear boy, one more little glass. I’ve hurt Alyosha’s feelings. You’re not angry with me, Alyosha? My dear little Alexey!” |
| – Нет, не сержусь. Я ваши мысли знаю. Сердце у вас лучше головы. | “No, I am not angry. I know your thoughts. Your heart is better than your head.” |
| – У меня-то сердце лучше головы? Господи, да еще кто это говорит? Иван, любишь ты Алешку? | “My heart better than my head, is it? Oh, Lord! And that from you. Ivan, do you love Alyosha?” |
| – Люблю. | “Yes.” |
| – Люби. (Федор Павлович сильно хмелел.) – Слушай, Алеша, я старцу твоему давеча грубость сделал. Но я был в волнении. А ведь в старце этом есть остроумие, как ты думаешь, Иван? | “You must love him” (Fyodor Pavlovitch was by this time very drunk). “Listen, Alyosha, I was rude to your elder this morning. But I was excited. But there’s wit in that elder, don’t you think, Ivan?” |
| – Пожалуй что и есть. | “Very likely.” |
| – Есть, есть, il y a du Piron la-dedans. Это иезуит, русский то-есть. Как у благородного существа, в нем это затаенное негодование кипит на то, что надо представляться… святыню на себя натягивать. | “There is, there is. Il y a du Piron là‐dedans. He’s a Jesuit, a Russian one, that is. As he’s an honorable person there’s a hidden indignation boiling within him at having to pretend and affect holiness.” |
| – Да ведь он же верует в бога. | “But, of course, he believes in God.” |
| – Ни на грош. А ты не знал? Да он всем говорит это сам, то-есть не всем, а всем умным людям, которые приезжают. Губернатору Шульцу он прямо отрезал: credo, да не знаю во что. | “Not a bit of it. Didn’t you know? Why, he tells every one so, himself. That is, not every one, but all the clever people who come to him. He said straight out to Governor Schultz not long ago: ‘Credo, but I don’t know in what.’ ” |
| – Неужто? | “Really?” |
| – Именно так. Но я его уважаю. Есть в нем что-то Мефистофельское или лучше из Героя нашего времени… Арбенин, али как там… то-есть, видишь, он сладострастник; он до того сладострастник, что я бы и теперь за дочь мою побоялся, аль за жену, если бы к нему исповедываться пошла. Знаешь, как начнет рассказывать… Третьего года он нас зазвал к себе на чаек, да с ликерцем (барыни ему ликер присылают), да как пустился расписывать старину, так мы животики надорвали… Особенно как одну расслабленную излечил. “Если бы ноги не болели, я бы вам, говорит, протанцовал один танец”. А, каков? “Наафонил я, говорит, на своем веку не мало”. Он у Демидова купца шестьдесят тысяч тяпнул. | “He really did. But I respect him. There’s something of Mephistopheles about him, or rather of ‘The hero of our time’ … Arbenin, or what’s his name?… You see, he’s a sensualist. He’s such a sensualist that I should be afraid for my daughter or my wife if she went to confess to him. You know, when he begins telling stories…. The year before last he invited us to tea, tea with liqueur (the ladies send him liqueur), and began telling us about old times till we nearly split our sides…. Especially how he once cured a paralyzed woman. ‘If my legs were not bad I know a dance I could dance you,’ he said. What do you say to that? ‘I’ve plenty of tricks in my time,’ said he. He did Dernidov, the merchant, out of sixty thousand.” |
| – Как, украл? | “What, he stole it?” |
| – Тот ему как доброму человеку привез: “сохрани, брат, у меня на-завтра обыск”. А тот и сохранил. “Ты ведь на церковь, говорит, пожертвовал”. Я ему говорю: подлец ты, говорю. Нет, говорит, не подлец, а я широк… А впрочем это не он… Это другой. Я про другого сбился… и не замечаю. Ну, вот еще, рюмочку и довольно; убери бутылку, Иван. Я врал, отчего ты не остановил меня, Иван… и не сказал, что вру? | “He brought him the money as a man he could trust, saying, ‘Take care of it for me, friend, there’ll be a police search at my place to‐morrow.’ And he kept it. ‘You have given it to the Church,’ he declared. I said to him: ‘You’re a scoundrel,’ I said. ‘No,’ said he, ‘I’m not a scoundrel, but I’m broad‐minded.’ But that wasn’t he, that was some one else. I’ve muddled him with some one else … without noticing it. Come, another glass and that’s enough. Take away the bottle, Ivan. I’ve been telling lies. Why didn’t you stop me, Ivan, and tell me I was lying?” |
| – Я знал, что вы сами остановитесь. | “I knew you’d stop of yourself.” |
| – Врешь, это ты по злобе на меня, по единственной злобе. Ты меня презираешь. Ты приехал ко мне и меня в доме моем презираешь. | “That’s a lie. You did it from spite, from simple spite against me. You despise me. You have come to me and despised me in my own house.” |
| – Я и уеду; вас коньяк разбирает. | “Well, I’m going away. You’ve had too much brandy.” |
| – Я тебя просил Христом-богом в Чермашню съездить… на день, на два, а ты не едешь. | “I’ve begged you for Christ’s sake to go to Tchermashnya for a day or two, and you don’t go.” |
| – Завтра поеду, коли вы так настаиваете. | “I’ll go to‐morrow if you’re so set upon it.” |
| – Не поедешь. Тебе подсматривать здесь за мной хочется, вот тебе чего хочется, злая душа, оттого ты и не поедешь? | “You won’t go. You want to keep an eye on me. That’s what you want, spiteful fellow. That’s why you won’t go.” |
| Старик не унимался. Он дошел до той черточки пьянства, когда иным пьяным, дотоле смирным, непременно вдруг захочется разозлиться и себя показать. | The old man persisted. He had reached that state of drunkenness when the drunkard who has till then been inoffensive tries to pick a quarrel and to assert himself. |
| – Что ты глядишь на меня? Какие твои глаза? Твои глаза глядят на меня и говорят мне: “Пьяная ты харя”. Подозрительные твои глаза, презрительные твои глаза… Ты себе на уме приехал. Вот Алешка смотрит, и глаза его сияют. Не презирает меня Алеша. Алексей, не люби Ивана… | “Why are you looking at me? Why do you look like that? Your eyes look at me and say, ‘You ugly drunkard!’ Your eyes are mistrustful. They’re contemptuous…. You’ve come here with some design. Alyosha, here, looks at me and his eyes shine. Alyosha doesn’t despise me. Alexey, you mustn’t love Ivan.” |
| – Не сердитесь на брата! Перестаньте его обижать, – вдруг настойчиво произнес Алеша. | “Don’t be ill‐tempered with my brother. Leave off attacking him,” Alyosha said emphatically. |
| – Ну что ж, я пожалуй. Ух, голова болит. Убери коньяк, Иван, третий раз говорю. – Он задумался и вдруг длинно и хитро улыбнулся: – Не сердись, Иван, на старого мозгляка. Я знаю, что ты не любишь меня, только все-таки не сердись. Не за что меня и любить-то. В Чермашню съездишь, я к тебе сам приеду, гостинцу привезу. Я тебе там одну девчоночку укажу, я ее там давно насмотрел. Пока она еще босоножка. Не пугайся босоножек, не презирай – перлы!.. | “Oh, all right. Ugh, my head aches. Take away the brandy, Ivan. It’s the third time I’ve told you.” He mused, and suddenly a slow, cunning grin spread over his face. “Don’t be angry with a feeble old man, Ivan. I know you don’t love me, but don’t be angry all the same. You’ve nothing to love me for. You go to Tchermashnya. I’ll come to you myself and bring you a present. I’ll show you a little wench there. I’ve had my eye on her a long time. She’s still running about bare‐foot. Don’t be afraid of bare‐footed wenches—don’t despise them—they’re pearls!” |
| И он чмокнул себя в ручку. | And he kissed his hand with a smack. |
| – Для меня, – оживился он вдруг весь, как будто на мгновение отрезвев, только что попал на любимую тему, – для меня… Эх вы, ребята! Деточки, поросяточки вы маленькие, для меня… даже во всю мою жизнь не было безобразной женщины, вот мое правило! Можете вы это понять? Да где же вам понять: у вас еще вместо крови молочко течет, не вылупились! По моему правилу во всякой женщине можно найти чрезвычайно, чорт возьми, интересное, чего ни у которой другой не найдешь, – только надобно уметь находить, вот где штука! Это талант! Для меня мовешек не существовало: уж одно то, что она женщина, уж это одно половина всего… да где вам это понять! Даже вьельфильки и в тех иногда отыщешь такое, что только диву дашься на прочих дураков, как это ей состариться дали и до сих пор не заметили! Босоножку и мовешку надо сперва-наперво удивить – вот как надо за нее браться. А ты не знал? Удивить ее надо до восхищения, до пронзения, до стыда, что в такую чернявку как она такой барин влюбился. Истинно славно, что всегда есть и будут хамы да баре на свете, всегда тогда будет и такая поломоечка, и всегда ее господин, а ведь того только и надо для счастья жизни! Постой… слушай, Алешка, я твою мать покойницу всегда удивлял, только в другом выходило роде. Никогда бывало ее не ласкаю, а вдруг, как минутка-то наступит, – вдруг пред нею так весь и рассыплюсь, на коленях ползаю, ножки целую и доведу ее всегда, всегда, – помню это как вот сейчас, – до этакого маленького такого смешка, рассыпчатого, звонкого, не громкого, нервного, особенного. У ней только он и был. Знаю бывало что так у ней всегда болезнь начиналась, что завтра же она кликушей выкликать начнет, и что смешок этот теперешний, маленький, никакого восторга не означает, ну да ведь хоть и обман да восторг. Вот оно что значит свою черточку во всем уметь находить! Раз Белявский, – красавчик один тут был и богач, за ней волочился и ко мне наладил ездить, – вдруг у меня же и дай мне пощечину, да при ней. Так она, этакая овца – да я думал она изобьет меня за эту пощечину, ведь как напала: “Ты, говорит, теперь битый, битый, ты пощечину от него получил! Ты меня, говорит, ему продавал… Да как он смел тебя ударить при мне! И не смей ко мне приходить никогда, никогда! Сейчас беги, вызови его на дуэль”… Так я ее тогда в монастырь для смирения возил, отцы святые ее отчитывали. Но вот тебе бог, Алеша, не обижал я никогда мою кликушечку! Раз только, разве один, еще в первый год: молилась уж она тогда очень, особенно богородичные праздники наблюдала и меня тогда от себя в кабинет гнала. Думаю, дай-ка выбью я из нее эту мистику! “Видишь, говорю, видишь, вот твой образ, вот он, вот я его сниму. Смотри же, ты его за чудотворный считаешь, а я вот сейчас на него при тебе плюну, и мне ничего за это не будет!…” Как она увидела, господи, думаю: убьет она меня теперь, а она только вскочила, всплеснула руками, потом вдруг закрыла руками лицо, вся затряслась и пала на пол… так и опустилась… Алеша, Алеша! Что с тобой, что с тобой! | “To my thinking,” he revived at once, seeming to grow sober the instant he touched on his favorite topic. “To my thinking … Ah, you boys! You children, little sucking‐pigs, to my thinking … I never thought a woman ugly in my life—that’s been my rule! Can you understand that? How could you understand it? You’ve milk in your veins, not blood. You’re not out of your shells yet. My rule has been that you can always find something devilishly interesting in every woman that you wouldn’t find in any other. Only, one must know how to find it, that’s the point! That’s a talent! To my mind there are no ugly women. The very fact that she is a woman is half the battle … but how could you understand that? Even in vieilles filles, even in them you may discover something that makes you simply wonder that men have been such fools as to let them grow old without noticing them. Bare‐footed girls or unattractive ones, you must take by surprise. Didn’t you know that? You must astound them till they’re fascinated, upset, ashamed that such a gentleman should fall in love with such a little slut. It’s a jolly good thing that there always are and will be masters and slaves in the world, so there always will be a little maid‐ of‐all‐work and her master, and you know, that’s all that’s needed for happiness. Stay … listen, Alyosha, I always used to surprise your mother, but in a different way. I paid no attention to her at all, but all at once, when the minute came, I’d be all devotion to her, crawl on my knees, kiss her feet, and I always, always—I remember it as though it were to‐day—reduced her to that tinkling, quiet, nervous, queer little laugh. It was peculiar to her. I knew her attacks always used to begin like that. The next day she would begin shrieking hysterically, and this little laugh was not a sign of delight, though it made a very good counterfeit. That’s the great thing, to know how to take every one. Once Belyavsky—he was a handsome fellow, and rich—used to like to come here and hang about her—suddenly gave me a slap in the face in her presence. And she—such a mild sheep—why, I thought she would have knocked me down for that blow. How she set on me! ‘You’re beaten, beaten now,’ she said. ‘You’ve taken a blow from him. You have been trying to sell me to him,’ she said…. ‘And how dared he strike you in my presence! Don’t dare come near me again, never, never! Run at once, challenge him to a duel!’… I took her to the monastery then to bring her to her senses. The holy Fathers prayed her back to reason. But I swear, by God, Alyosha, I never insulted the poor crazy girl! Only once, perhaps, in the first year; then she was very fond of praying. She used to keep the feasts of Our Lady particularly and used to turn me out of her room then. I’ll knock that mysticism out of her, thought I! ‘Here,’ said I, ‘you see your holy image. Here it is. Here I take it down. You believe it’s miraculous, but here, I’ll spit on it directly and nothing will happen to me for it!’… When she saw it, good Lord! I thought she would kill me. But she only jumped up, wrung her hands, then suddenly hid her face in them, began trembling all over and fell on the floor … fell all of a heap. Alyosha, Alyosha, what’s the matter?” |
| Старик вскочил в испуге. Алеша с самого того времени, как он заговорил о его матери, мало-по-малу стал изменяться в лице. Он покраснел, глаза его загорелись, губы вздрогнули… Пьяный старикашка брызгался слюной и ничего не замечал до той самой минуты, когда с Алешей вдруг произошло нечто очень странное, а именно с ним вдруг повторилось точь-в-точь то же самое, что сейчас только он рассказал про “кликушу”. Алеша вдруг вскочил из-за стола, точь-в-точь как по рассказу мать его, всплеснул руками, потом закрыл ими лицо, упал как подкошенный на стул и так и затрясся вдруг весь от истерического припадка внезапных, сотрясающих и неслышных слез. Необычайное сходство с матерью особенно поразило старика. | The old man jumped up in alarm. From the time he had begun speaking about his mother, a change had gradually come over Alyosha’s face. He flushed crimson, his eyes glowed, his lips quivered. The old sot had gone spluttering on, noticing nothing, till the moment when something very strange happened to Alyosha. Precisely what he was describing in the crazy woman was suddenly repeated with Alyosha. He jumped up from his seat exactly as his mother was said to have done, wrung his hands, hid his face in them, and fell back in his chair, shaking all over in an hysterical paroxysm of sudden violent, silent weeping. His extraordinary resemblance to his mother particularly impressed the old man. |
| – Иван, Иван! скорей ему воды. Это как она, точь-в-точь как она, как тогда его мать! Вспрысни его изо рта водой, я так с той делал. Это он за мать свою, за мать свою… – бормотал он Ивану. | “Ivan, Ivan! Water, quickly! It’s like her, exactly as she used to be then, his mother. Spurt some water on him from your mouth, that’s what I used to do to her. He’s upset about his mother, his mother,” he muttered to Ivan. Akirill.com |
| – Да ведь и моя, я думаю, мать, его мать была, как вы полагаете? – вдруг с неудержимым гневным презрением прорвался Иван. Старик вздрогнул от его засверкавшего взгляда. Но тут случилось нечто очень странное, правда на одну секунду: у старика действительно кажется выскочило из ума соображение, что мать Алеши была и матерью Ивана… | “But she was my mother, too, I believe, his mother. Was she not?” said Ivan, with uncontrolled anger and contempt. The old man shrank before his flashing eyes. But something very strange had happened, though only for a second; it seemed really to have escaped the old man’s mind that Alyosha’s mother actually was the mother of Ivan too. |
| – Как так твоя мать? – пробормотал он, не понимая. – Ты за что это? Ты про какую мать… да разве она… Ах, чорт! Да ведь она и твоя! Ах, чорт! Ну это, брат, затмение как никогда, извини, а я думал, Иван… Хе-хе-хе! – Он остановился. Длинная, пьяная, полубессмысленная усмешка раздвинула его лицо. И вот вдруг в это самое мгновение раздался в сенях страшный шум и гром, послышались неистовые крики, дверь распахнулась и в залу влетел Дмитрий Федорович. Старик бросился к Ивану в испуге: | “Your mother?” he muttered, not understanding. “What do you mean? What mother are you talking about? Was she?… Why, damn it! of course she was yours too! Damn it! My mind has never been so darkened before. Excuse me, why, I was thinking, Ivan…. He he he!” He stopped. A broad, drunken, half‐senseless grin overspread his face. At that moment a fearful noise and clamor was heard in the hall, there were violent shouts, the door was flung open, and Dmitri burst into the room. The old man rushed to Ivan in terror. |
| – Убьет, убьет! Не давай меня, не давай! – выкрикивал он, вцепившись в полу сюртука Ивана Федоровича. | “He’ll kill me! He’ll kill me! Don’t let him get at me!” he screamed, clinging to the skirt of Ivan’s coat. |
| IX. СЛАДОСТРАСТНИКИ. | Chapter IX. The Sensualists |
| Сейчас вслед за Дмитрием Федоровичем вбежали в залу и Григорий со Смердяковым. Они же в сенях и боролись с ним, не впускали его (вследствие инструкции самого Федора Павловича, данной уже несколько дней назад). Воспользовавшись тем, что Дмитрий Федорович, ворвавшись в залу, на минуту остановился, чтоб осмотреться. Григорий обежал стол, затворил на обе половинки противоположные входным двери залы, ведшие во внутренние покои, и стал пред затворенною дверью, раздвинув обе руки крестом и готовый защищать вход так-сказать до последней капли. Увидав это, Дмитрий не вскрикнул, а даже как бы взвизгнул и бросился на Григория. | Grigory and Smerdyakov ran into the room after Dmitri. They had been struggling with him in the passage, refusing to admit him, acting on instructions given them by Fyodor Pavlovitch some days before. Taking advantage of the fact that Dmitri stopped a moment on entering the room to look about him, Grigory ran round the table, closed the double doors on the opposite side of the room leading to the inner apartments, and stood before the closed doors, stretching wide his arms, prepared to defend the entrance, so to speak, with the last drop of his blood. Seeing this, Dmitri uttered a scream rather than a shout and rushed at Grigory. |
| – Значит она там! Ее спрятали там! Прочь подлец! – Он рванул было Григория, но тот оттолкнул его. Вне себя от ярости, Дмитрий размахнулся и изо всей силы ударил Григория. Старик рухнулся как подкошенный, а Дмитрий, перескочив через него, вломился в дверь. Смердяков оставался в зале, на другом конце, бледный и дрожащий, тесно прижимаясь к Федору Павловичу. | “Then she’s there! She’s hidden there! Out of the way, scoundrel!” He tried to pull Grigory away, but the old servant pushed him back. Beside himself with fury, Dmitri struck out, and hit Grigory with all his might. The old man fell like a log, and Dmitri, leaping over him, broke in the door. Smerdyakov remained pale and trembling at the other end of the room, huddling close to Fyodor Pavlovitch. |
| – Она здесь, – кричал Дмитрий Федорович, – я сейчас сам видел, как она повернула к дому, только я не догнал. Где она? Где она? | “She’s here!” shouted Dmitri. “I saw her turn towards the house just now, but I couldn’t catch her. Where is she? Where is she?” |
| Непостижимое впечатление произвел на Федора Павловича этот крик: “Она здесь!” Весь испуг соскочил с него. | That shout, “She’s here!” produced an indescribable effect on Fyodor Pavlovitch. All his terror left him. |
| – Держи, держи его! – завопил он и ринулся вслед за Дмитрием Федоровичем. Григорий меж тем поднялся с полу, но был еще как бы вне себя. Иван Федорович и Алеша побежали вдогонку за отцом. В третьей комнате послышалось, как вдруг что-то упало об пол, разбилось и зазвенело: это была большая стеклянная ваза (не из дорогих) на мраморном пьедестале, которую, пробегая мимо, задел Дмитрий Федорович. | “Hold him! Hold him!” he cried, and dashed after Dmitri. Meanwhile Grigory had got up from the floor, but still seemed stunned. Ivan and Alyosha ran after their father. In the third room something was heard to fall on the floor with a ringing crash: it was a large glass vase—not an expensive one—on a marble pedestal which Dmitri had upset as he ran past it. |
| – Ату его! – завопил старик. – Караул!.. Иван Федорович и Алеша догнали-таки старика и силою воротили в залу. | “At him!” shouted the old man. “Help!” Ivan and Alyosha caught the old man and were forcibly bringing him back. |
| – Чего гонитесь за ним! Он вас и впрямь там убьет! – гневно крикнул на отца Иван Федорович. | “Why do you run after him? He’ll murder you outright,” Ivan cried wrathfully at his father. |
| – Ваничка, Лешечка, она стало быть здесь, Грушенька здесь, сам, говорит, видел, что пробежала… | “Ivan! Alyosha! She must be here. Grushenka’s here. He said he saw her himself, running.” |
| Он захлебывался. Он не ждал в этот раз Грушеньки, и вдруг известие, что она здесь, разом вывело его из ума. Он весь дрожал, он как бы обезумел. | He was choking. He was not expecting Grushenka at the time, and the sudden news that she was here made him beside himself. He was trembling all over. He seemed frantic. |
| – Да ведь вы видели сами, что она не приходила! – кричал Иван. | “But you’ve seen for yourself that she hasn’t come,” cried Ivan. |
| – А может через тот вход? | “But she may have come by that other entrance.” |
| – Да ведь он заперт, тот вход, а ключ у вас… | “You know that entrance is locked, and you have the key.” |
| Дмитрий вдруг появился опять в зале. Он конечно нашел тот вход запертым, да и действительно ключ от запертого входа был в кармане у Федора Павловича. Все окна во всех комнатах были тоже заперты; ни откуда стало быть не могла пройти Грушенька и ни откуда не могла выскочить. | Dmitri suddenly reappeared in the drawing‐room. He had, of course, found the other entrance locked, and the key actually was in Fyodor Pavlovitch’s pocket. The windows of all the rooms were also closed, so Grushenka could not have come in anywhere nor have run out anywhere. |
| – Держи его! – завизжал Федор Павлович, только что завидел опять Дмитрия, – он там в спальне у меня деньги украл! – И вырвавшись от Ивана он опять бросился на Дмитрия. Но тот поднял обе руки и вдруг схватил старика за обе последние космы волос его, уцелевшие на висках, дернул его и с грохотом ударил об пол. Он успел еще два или три раза ударить лежачего каблуком по лицу. Старик пронзительно застонал. Иван Федорович, хоть и не столь сильный, как брат Дмитрий, обхватил того руками и изо всей силы оторвал от старика. Алеша всею своею силенкой тоже помог ему, обхватив брата спереди. | “Hold him!” shrieked Fyodor Pavlovitch, as soon as he saw him again. “He’s been stealing money in my bedroom.” And tearing himself from Ivan he rushed again at Dmitri. But Dmitri threw up both hands and suddenly clutched the old man by the two tufts of hair that remained on his temples, tugged at them, and flung him with a crash on the floor. He kicked him two or three times with his heel in the face. The old man moaned shrilly. Ivan, though not so strong as Dmitri, threw his arms round him, and with all his might pulled him away. Alyosha helped him with his slender strength, holding Dmitri in front. |
| – Сумасшедший, ведь ты убил его! – крикнул Иван. | “Madman! You’ve killed him!” cried Ivan. |
| – Так ему и надо! – задыхаясь воскликнул Дмитрий. – А не убил, так еще приду убить. Не устережете! | “Serve him right!” shouted Dmitri breathlessly. “If I haven’t killed him, I’ll come again and kill him. You can’t protect him!” |
| – Дмитрий! Иди отсюда вон сейчас! – властно вскрикнул Алеша. | “Dmitri! Go away at once!” cried Alyosha commandingly. |
| – Алексей! Скажи ты мне один, тебе одному поверю: была здесь сейчас она или не была? Я ее сам видел, как она сейчас мимо плетня из переулка в эту сторону проскользнула. Я крикнул, она убежала… | “Alexey! You tell me. It’s only you I can believe; was she here just now, or not? I saw her myself creeping this way by the fence from the lane. I shouted, she ran away.” |
| – Клянусь тебе, она здесь не была, и никто здесь не ждал ее вовсе! | “I swear she’s not been here, and no one expected her.” |
| – Но я ее видел… Стало быть она… Я узнаю сейчас, где она… Прощай, Алексей! Езопу теперь о деньгах ни слова, а к Катерине Ивановне сейчас же и непременно: “кланяться велел, кланяться велел, кланяться! Именно кланяться и раскланяться!” Опиши ей сцену. | “But I saw her…. So she must … I’ll find out at once where she is…. Good‐by, Alexey! Not a word to Æsop about the money now. But go to Katerina Ivanovna at once and be sure to say, ‘He sends his compliments to you!’ Compliments, his compliments! Just compliments and farewell! Describe the scene to her.” |
| Тем временем Иван и Григорий подняли старика и усадили в кресла. Лицо его было окровавлено, но сам он был в памяти и с жадностью прислушивался к крикам Дмитрия. Ему все еще казалось, что Грушенька вправду где-нибудь в доме. Дмитрий Федорович ненавистно взглянул на него уходя. | Meanwhile Ivan and Grigory had raised the old man and seated him in an arm‐chair. His face was covered with blood, but he was conscious and listened greedily to Dmitri’s cries. He was still fancying that Grushenka really was somewhere in the house. Dmitri looked at him with hatred as he went out. |
| – Не раскаиваюсь за твою кровь! – воскликнул он, – берегись, старик, береги мечту, потому что и у меня мечта! Проклинаю тебя сам и отрекаюсь от тебя совсем… | “I don’t repent shedding your blood!” he cried. “Beware, old man, beware of your dream, for I have my dream, too. I curse you, and disown you altogether.” |
| Он выбежал из комнаты. | He ran out of the room. |
| – Она здесь, она верно здесь! Смердяков, Смердяков, – чуть слышно хрипел старик, пальчиком маня Смердякова. | “She’s here. She must be here. Smerdyakov! Smerdyakov!” the old man wheezed, scarcely audibly, beckoning to him with his finger. |
| – Нет ее здесь, нет, безумный вы старик,- злобно закричал на него Иван. – Ну, с ним обморок! Воды, полотенце! Поворачивайся, Смердяков! | “No, she’s not here, you old lunatic!” Ivan shouted at him angrily. “Here, he’s fainting! Water! A towel! Make haste, Smerdyakov!” |
| Смердяков бросился за водой. Старика наконец раздели, снесли в спальню и уложили в постель. Голову обвязали ему мокрым полотенцем. Ослабев от коньяку, от сильных ощущений и от побоев, он мигом, только что коснулся подушки, завел глаза и забылся. Иван Федорович и Алеша вернулись в залу. Смердяков выносил черепки разбитой вазы, а Григорий стоял у стола, мрачно потупившись. | Smerdyakov ran for water. At last they got the old man undressed, and put him to bed. They wrapped a wet towel round his head. Exhausted by the brandy, by his violent emotion, and the blows he had received, he shut his eyes and fell asleep as soon as his head touched the pillow. Ivan and Alyosha went back to the drawing‐room. Smerdyakov removed the fragments of the broken vase, while Grigory stood by the table looking gloomily at the floor. |
| – Не намочить ли и тебе голову и не лечь ли тебе тоже в постель, – обратился к Григорию Алеша. – Мы здесь за ним посмотрим; брат ужасно больно ударил тебя… по голове. | “Shouldn’t you put a wet bandage on your head and go to bed, too?” Alyosha said to him. “We’ll look after him. My brother gave you a terrible blow—on the head.” |
| – Он меня дерзнул! – мрачно и раздельно произнес Григорий. | “He’s insulted me!” Grigory articulated gloomily and distinctly. |
| – Он и отца “дерзнул”, не то что тебя! – заметил, кривя рот, Иван Федорович. | “He’s ‘insulted’ his father, not only you,” observed Ivan with a forced smile. |
| – Я его в корыте мыл… он меня дерзнул! – повторял Григорий. | “I used to wash him in his tub. He’s insulted me,” repeated Grigory. |
| – Чорт возьми, если б я не оторвал его, пожалуй он бы так и убил. Много ли надо Езопу? – прошептал Иван Федорович Алеше. | “Damn it all, if I hadn’t pulled him away perhaps he’d have murdered him. It wouldn’t take much to do for Æsop, would it?” whispered Ivan to Alyosha. |
| – Боже сохрани! – воскликнул Алеша. | “God forbid!” cried Alyosha. |
| – А зачем сохрани? – все тем же шопотом продолжал Иван, злобно скривив лицо. – Один гад съест другую гадину, обоим туда и дорога! Akirill.com | “Why should He forbid?” Ivan went on in the same whisper, with a malignant grimace. “One reptile will devour the other. And serve them both right, too.” |
| Алеша вздрогнул. | Alyosha shuddered. |
| – Я, разумеется, не дам совершиться убийству, как не дал и сейчас. Останься тут, Алеша, я выйду походить по двору, у меня голова начала болеть. | “Of course I won’t let him be murdered as I didn’t just now. Stay here, Alyosha, I’ll go for a turn in the yard. My head’s begun to ache.” |
| Алеша пошел в спальню к отцу и просидел у его изголовья за ширмами около часа. Старик вдруг открыл глаза и долго молча смотрел на Алешу, видимо припоминая и соображая. Вдруг необыкновенное волнение изобразилось в его лице. | Alyosha went to his father’s bedroom and sat by his bedside behind the screen for about an hour. The old man suddenly opened his eyes and gazed for a long while at Alyosha, evidently remembering and meditating. All at once his face betrayed extraordinary excitement. |
| – Алеша, – зашептал он опасливо, – где Иван? | “Alyosha,” he whispered apprehensively, “where’s Ivan?” |
| – На дворе, у него голова болит. Он нас стережет. | “In the yard. He’s got a headache. He’s on the watch.” |
| – Подай зеркальце, вон там стоит, подай! | “Give me that looking‐glass. It stands over there. Give it me.” |
| Алеша подал ему маленькое складное кругленькое зеркальце, стоявшее на комоде. Старик погляделся в него: распух довольно сильно нос, и на лбу над левою бровью был значительный багровый подтек. | Alyosha gave him a little round folding looking‐glass which stood on the chest of drawers. The old man looked at himself in it; his nose was considerably swollen, and on the left side of his forehead there was a rather large crimson bruise. |
| – Что говорит Иван? Алеша, милый, единственный сын мой, я Ивана боюсь; я Ивана больше, чем того, боюсь. Я только тебя одного не боюсь… | “What does Ivan say? Alyosha, my dear, my only son, I’m afraid of Ivan. I’m more afraid of Ivan than the other. You’re the only one I’m not afraid of….” |
| – Не бойтесь и Ивана. Иван сердится, но он вас защитит. | “Don’t be afraid of Ivan either. He is angry, but he’ll defend you.” |
| – Алеша, а тот-то? К Грушеньке побежал! Милый ангел, скажи правду: была давеча Грушенька, али нет? | “Alyosha, and what of the other? He’s run to Grushenka. My angel, tell me the truth, was she here just now or not?” |
| – Никто ее не видал. Это обман, не была! | “No one has seen her. It was a mistake. She has not been here.” |
| – Ведь Митька-то на ней жениться хочет, жениться! | “You know Mitya wants to marry her, to marry her.” |
| – Она за него не пойдет. | “She won’t marry him.” |
| – Не пойдет, не пойдет, не пойдет, не пойдет, ни за что не пойдет!.. – радостно так весь и встрепенулся старик, точно ничего ему не могли сказать в эту минуту отраднее. В восхищении он схватил руку Алеши и крепко прижал ее к своему сердцу. Даже слезы засветились в глазах его. – Образок-то, божией-то матери, вот про который я давеча рассказал, возьми уж себе, унеси с собой. И в монастырь воротиться позволяю… давеча пошутил, не сердись. Голова болит, Алеша… Леша, утоли ты мое сердце, будь ангелом, скажи правду! | “She won’t. She won’t. She won’t. She won’t on any account!” The old man fairly fluttered with joy, as though nothing more comforting could have been said to him. In his delight he seized Alyosha’s hand and pressed it warmly to his heart. Tears positively glittered in his eyes. “That image of the Mother of God of which I was telling you just now,” he said. “Take it home and keep it for yourself. And I’ll let you go back to the monastery…. I was joking this morning, don’t be angry with me. My head aches, Alyosha…. Alyosha, comfort my heart. Be an angel and tell me the truth!” |
| – Вы все про то, была ли она или не была? – горестно проговорил Алеша. | “You’re still asking whether she has been here or not?” Alyosha said sorrowfully. |
| – Нет, нет, нет, я тебе верю, а вот что: сходи ты к Грушеньке сам, али повидай ее как; расспроси ты ее скорей, как можно скорей, угадай ты сам своим глазом: к кому она хочет, ко мне аль к нему? Ась? Что? Можешь, аль не можешь? | “No, no, no. I believe you. I’ll tell you what it is: you go to Grushenka yourself, or see her somehow; make haste and ask her; see for yourself, which she means to choose, him or me. Eh? What? Can you?” |
| – Коль ее увижу, то спрошу, – пробормотал было Алеша в смущении. | “If I see her I’ll ask her,” Alyosha muttered, embarrassed. |
| – Нет, она тебе не скажет, – перебил старик, – она егоза. Она тебя целовать начнет и скажет, что за тебя хочет. Она обманщица, она бесстыдница, нет, тебе нельзя к ней идти, нельзя! | “No, she won’t tell you,” the old man interrupted, “she’s a rogue. She’ll begin kissing you and say that it’s you she wants. She’s a deceitful, shameless hussy. You mustn’t go to her, you mustn’t!” |
| – Да и не хорошо, батюшка, будет, не хорошо совсем. | “No, father, and it wouldn’t be suitable, it wouldn’t be right at all.” |
| – Куда он посылал-то тебя давеча, кричал: “сходи”, когда убежал? | “Where was he sending you just now? He shouted ‘Go’ as he ran away.” |
| – К Катерине Ивановне посылал. | “To Katerina Ivanovna.” |
| – За деньгами? Денег просить? | “For money? To ask her for money?” |
| – Нет, не за деньгами. | “No. Not for money.” |
| – У него денег нет, нет ни капли. Слушай, Алеша, я полежу ночь и обдумаю, а ты пока ступай. Может и ее встретишь… Только зайди ты ко мне завтра наверно поутру; наверно. Я тебе завтра одно словечко такое скажу; зайдешь? | “He’s no money; not a farthing. I’ll settle down for the night, and think things over, and you can go. Perhaps you’ll meet her…. Only be sure to come to me to‐morrow in the morning. Be sure to. I have a word to say to you to‐morrow. Will you come?” |
| – Зайду. | “Yes.” |
| – Коль придешь, сделай вид, что сам пришел, навестить пришел. Никому не говори, что я звал. Ивану ни слова не говори. | “When you come, pretend you’ve come of your own accord to ask after me. Don’t tell any one I told you to. Don’t say a word to Ivan.” |
| – Хорошо. | “Very well.” |
| – Прощай, ангел, давеча ты за меня заступился, век не забуду. Я тебе одно словечко завтра скажу… только еще подумать надо… | “Good‐by, my angel. You stood up for me, just now. I shall never forget it. I’ve a word to say to you to‐morrow—but I must think about it.” |
| – А как вы теперь себя чувствуете? | “And how do you feel now?” |
| – Завтра же, завтра встану и пойду, совсем здоров, совсем здоров, совсем здоров!.. | “I shall get up to‐morrow and go out, perfectly well, perfectly well!” |
| Проходя по двору, Алеша встретил брата Ивана на скамье у ворот: тот сидел и вписывал что-то в свою записную книжку карандашом. Алеша передал Ивану, что старик проснулся в памяти, а его отпустил ночевать в монастырь. | Crossing the yard Alyosha found Ivan sitting on the bench at the gateway. He was sitting writing something in pencil in his note‐book. Alyosha told Ivan that their father had waked up, was conscious, and had let him go back to sleep at the monastery. |
| – Алеша, я с большим удовольствием встретился бы с тобой завтра поутру, – привстав приветливо проговорил Иван, – приветливость даже совсем для Алеши неожиданная. | “Alyosha, I should be very glad to meet you to‐morrow morning,” said Ivan cordially, standing up. His cordiality was a complete surprise to Alyosha. |
| – Я завтра буду у Хохлаковых, – ответил Алеша. – Я у Катерины Ивановны может, завтра тоже буду, если теперь не застану… | “I shall be at the Hohlakovs’ to‐morrow,” answered Alyosha, “I may be at Katerina Ivanovna’s, too, if I don’t find her now.” |
| – А теперь все-таки к Катерине Ивановне? Это “раскланяться-то, раскланяться”? – улыбнулся вдруг Иван. Алеша смутился. | “But you’re going to her now, anyway? For that ‘compliments and farewell,’ ” said Ivan smiling. Alyosha was disconcerted. |
| – Я, кажется, все понял из давешних восклицаний и кой из чего прежнего. Дмитрий наверно просил тебя сходить к ней и передать, что он… ну… ну одним словом, “откланивается”? | “I think I quite understand his exclamations just now, and part of what went before. Dmitri has asked you to go to her and say that he—well, in fact—takes his leave of her?” |
| – Брат! Чем весь этот ужас кончится у отца и Дмитрия? – воскликнул Алеша. | “Brother, how will all this horror end between father and Dmitri?” exclaimed Alyosha. |
| – Нельзя наверно угадать. Ничем может быть: расплывется дело. Эта женщина – зверь. Во всяком случае старика надо в доме держать, а Дмитрия в дом не пускать. | “One can’t tell for certain. Perhaps in nothing: it may all fizzle out. That woman is a beast. In any case we must keep the old man indoors and not let Dmitri in the house.” |
| – Брат, позволь еще спросить: неужели имеет право всякий человек решать, смотря на остальных людей: кто из них достоин жить и кто более не достоин? | “Brother, let me ask one thing more: has any man a right to look at other men and decide which is worthy to live?” |
| – К чему же тут вмешивать решение по достоинству? Этот вопрос всего чаще решается в сердцах людей совсем не на основании достоинств, а по другим причинам, гораздо более натуральным. А насчет права, так кто же не имеет права желать? | “Why bring in the question of worth? The matter is most often decided in men’s hearts on other grounds much more natural. And as for rights—who has not the right to wish?” |
| – Не смерти же другого? | “Not for another man’s death?” |
| – А хотя бы даже и смерти? К чему же лгать пред собою, когда все люди так живут, а пожалуй так и не могут иначе жить. Ты это насчет давешних моих слов о том, что “два гада поедят друг друга”? Позволь и тебя спросить в таком случае: считаешь ты и меня, как Дмитрия, способным пролить кровь Езопа, ну, убить его, а? | “What even if for another man’s death? Why lie to oneself since all men live so and perhaps cannot help living so. Are you referring to what I said just now—that one reptile will devour the other? In that case let me ask you, do you think me like Dmitri capable of shedding Æsop’s blood, murdering him, eh?” |
| – Что ты, Иван! Никогда и в мыслях этого у меня не было! Да и Дмитрия я не считаю… | “What are you saying, Ivan? Such an idea never crossed my mind. I don’t think Dmitri is capable of it, either.” |
| – Спасибо хоть за это, – усмехнулся Иван. – Знай, что я его всегда защищу. Но в желаниях моих я оставляю за собою в данном случае полный простор. До свидания завтра. Не осуждай и не смотри на меня, как на злодея, – прибавил он с улыбкою. | “Thanks, if only for that,” smiled Ivan. “Be sure, I should always defend him. But in my wishes I reserve myself full latitude in this case. Good‐by till to‐morrow. Don’t condemn me, and don’t look on me as a villain,” he added with a smile. |
| Они крепко пожали друг другу руки, как никогда еще прежде. Алеша почувствовал, что брат сам первый шагнул к нему шаг и что сделал он это для чего-то, непременно с каким-то намерением. | They shook hands warmly as they had never done before. Alyosha felt that his brother had taken the first step towards him, and that he had certainly done this with some definite motive. |
| X. ОБЕ ВМЕСТЕ. | Chapter X. Both Together |
| Вышел же Алеша из дома отца в состоянии духа разбитом и подавленном еще больше, чем давеча, когда входил к отцу. Ум его был тоже как бы раздроблен и разбросан, тогда как сам он вместе с тем чувствовал, что боится соединить разбросанное и снять общую идею со всех мучительных противоречий, пережитых им в этот день. Что-то граничило почти с отчаянием, чего никогда не бывало в сердце Алеши. Надо всем стоял как гора, главный, роковой и неразрешимый вопрос: чем кончится у отца с братом Дмитрием, пред этою страшною женщиной? Теперь уж он сам был свидетелем. Он сам тут присутствовал и видел их друг пред другом. Впрочем несчастным, вполне и страшно несчастным, мог оказаться лишь брат Дмитрий: его сторожила несомненная беда. Оказались тоже и другие люди, до которых все это касалось, и может быть гораздо более, чем могло казаться Алеше прежде. Выходило что-то даже загадочное. Брат Иван сделал к нему шаг, чего так давно желал Алеша, и вот сам он отчего-то чувствует теперь, что его испугал этот шаг сближения. А те женщины? Странное дело: давеча он направлялся к Катерине Ивановне в чрезвычайном смущении, теперь же не чувствовал никакого; напротив, спешил к ней, сам словно ожидая найти у ней указания. А однако передать ей поручение было видимо теперь тяжелее, чем давеча: дело о трех тысячах было решено окончательно, и брат Дмитрий, почувствовав теперь себя бесчестным и уже безо всякой надежды, конечно не остановится более и ни пред каким падением. К тому же еще велел передать Катерине Ивановне и только что происшедшую у отца сцену. | Alyosha left his father’s house feeling even more exhausted and dejected in spirit than when he had entered it. His mind too seemed shattered and unhinged, while he felt that he was afraid to put together the disjointed fragments and form a general idea from all the agonizing and conflicting experiences of the day. He felt something bordering upon despair, which he had never known till then. Towering like a mountain above all the rest stood the fatal, insoluble question: How would things end between his father and his brother Dmitri with this terrible woman? Now he had himself been a witness of it, he had been present and seen them face to face. Yet only his brother Dmitri could be made unhappy, terribly, completely unhappy: there was trouble awaiting him. It appeared too that there were other people concerned, far more so than Alyosha could have supposed before. There was something positively mysterious in it, too. Ivan had made a step towards him, which was what Alyosha had been long desiring. Yet now he felt for some reason that he was frightened at it. And these women? Strange to say, that morning he had set out for Katerina Ivanovna’s in the greatest embarrassment; now he felt nothing of the kind. On the contrary, he was hastening there as though expecting to find guidance from her. Yet to give her this message was obviously more difficult than before. The matter of the three thousand was decided irrevocably, and Dmitri, feeling himself dishonored and losing his last hope, might sink to any depth. He had, moreover, told him to describe to Katerina Ivanovna the scene which had just taken place with his father. |
| Было уже семь часов и смеркалось, когда Алеша вошел к Катерине Ивановне, занимавшей один очень просторный и удобный дом на Большой улице. Алеша знал, что она живет с двумя тетками. Одна из них приходилась впрочем теткой лишь сестре Агафье Ивановне; это была та бессловесная особа в доме ее отца, которая ухаживала за нею там вместе с сестрой, когда она приехала к ним туда из института. Другая же тетка была тонная и важная московская барыня, хотя и из бедных. Слышно было, что обе они подчинялись во всем Катерине Ивановне и состояли при ней единственно для этикета. Катерина же Ивановна подчинялась лишь своей благодетельнице, генеральше, оставшейся за болезнию в Москве, и к которой она обязана была посылать по два письма с подробными известиями о себе каждую неделю. | It was by now seven o’clock, and it was getting dark as Alyosha entered the very spacious and convenient house in the High Street occupied by Katerina Ivanovna. Alyosha knew that she lived with two aunts. One of them, a woman of little education, was that aunt of her half‐sister Agafya Ivanovna who had looked after her in her father’s house when she came from boarding‐school. The other aunt was a Moscow lady of style and consequence, though in straitened circumstances. It was said that they both gave way in everything to Katerina Ivanovna, and that she only kept them with her as chaperons. Katerina Ivanovna herself gave way to no one but her benefactress, the general’s widow, who had been kept by illness in Moscow, and to whom she was obliged to write twice a week a full account of all her doings. |
| Когда Алеша вошел в переднюю и попросил о себе доложить отворившей ему горничной, в зале очевидно уже знали о его прибытии (может быть, заметили его из окна), но только Алеша вдруг услышал какой-то шум, послышались чьи-то бегущие женские шаги, шумящие платья, может быть выбежали две или три женщины. Алеше показалось странным, что он мог произвести своим прибытием такое волнение. Его однако тотчас же ввели в залу. Это была большая комната, уставленная элегантною и обильною мебелью, совсем не по-провинциальному. Было много диванов и кушеток, диванчиков, больших и маленьких столиков; были картины на стенах, вазы и лампы на столах, было много цветов, был даже аквариум у окна. От сумерек в комнате было несколько темновато. Алеша разглядел на диване, на котором очевидно сейчас сидели, брошенную шелковую мантилью, а на столе пред диваном две недопитые чашки шоколату, бисквиты, хрустальную тарелку с синим изюмом и другую с конфетами. Кого-то угощали. Алеша догадался, что попал на гостей, и поморщился. Но в тот же миг поднялась портьера и быстрыми спешными шагами вошла Катерина Ивановна, с радостною восхищенною улыбкой, протягивая обе руки Алеше. В ту же минуту служанка внесла и поставила на стол две зажженые свечи. | When Alyosha entered the hall and asked the maid who opened the door to him to take his name up, it was evident that they were already aware of his arrival. Possibly he had been noticed from the window. At least, Alyosha heard a noise, caught the sound of flying footsteps and rustling skirts. Two or three women, perhaps, had run out of the room. Alyosha thought it strange that his arrival should cause such excitement. He was conducted however to the drawing‐room at once. It was a large room, elegantly and amply furnished, not at all in provincial style. There were many sofas, lounges, settees, big and little tables. There were pictures on the walls, vases and lamps on the tables, masses of flowers, and even an aquarium in the window. It was twilight and rather dark. Alyosha made out a silk mantle thrown down on the sofa, where people had evidently just been sitting; and on a table in front of the sofa were two unfinished cups of chocolate, cakes, a glass saucer with blue raisins, and another with sweetmeats. Alyosha saw that he had interrupted visitors, and frowned. But at that instant the portière was raised, and with rapid, hurrying footsteps Katerina Ivanovna came in, holding out both hands to Alyosha with a radiant smile of delight. At the same instant a servant brought in two lighted candles and set them on the table. |
| – Слава богу, наконец-то и вы! Я одного только вас и молила у бога весь день! Садитесь. | “Thank God! At last you have come too! I’ve been simply praying for you all day! Sit down.” |
| Красота Катерины Ивановны еще и прежде поразила Алешу, когда брат Дмитрий, недели три тому назад, привозил его к ней в первый раз представить и познакомить, по собственному чрезвычайному желанию Катерины Ивановны. Разговор между ними в то свидание впрочем не завязался. Полагая, что Алеша очень конфузится, Катерина Ивановна как бы щадила его и все время проговорила в тот раз с Дмитрием Федоровичем. Алеша молчал, но многое очень хорошо разглядел. Его поразила властность, гордая развязность, самоуверенность надменной девушки. И все это было несомненно, Алеша чувствовал, что он не преувеличивает. Он нашел, что большие черные горящие глаза ее прекрасны и особенно идут к ее бледному, даже несколько бледно-желтому продолговатому лицу. Но в этих глазах, равно как и в очертании прелестных губ, было нечто такое, во что конечно можно было брату его влюбиться ужасно, но что может быть нельзя было долго любить. Он почти прямо высказал свою мысль Дмитрию, когда тот после визита пристал к нему, умоляя его не утаить: какое он вынес впечатление, повидав его невесту. | Alyosha had been struck by Katerina Ivanovna’s beauty when, three weeks before, Dmitri had first brought him, at Katerina Ivanovna’s special request, to be introduced to her. There had been no conversation between them at that interview, however. Supposing Alyosha to be very shy, Katerina Ivanovna had talked all the time to Dmitri to spare him. Alyosha had been silent, but he had seen a great deal very clearly. He was struck by the imperiousness, proud ease, and self‐confidence of the haughty girl. And all that was certain, Alyosha felt that he was not exaggerating it. He thought her great glowing black eyes were very fine, especially with her pale, even rather sallow, longish face. But in those eyes and in the lines of her exquisite lips there was something with which his brother might well be passionately in love, but which perhaps could not be loved for long. He expressed this thought almost plainly to Dmitri when, after the visit, his brother besought and insisted that he should not conceal his impressions on seeing his betrothed. |
| – Ты будешь с нею счастлив, но может быть… не спокойно счастлив. | “You’ll be happy with her, but perhaps—not tranquilly happy.” |
| – То-то брат, такие такими и остаются, они не смиряются перед судьбой. Так ты думаешь, что я не буду ее вечно любить? | “Quite so, brother. Such people remain always the same. They don’t yield to fate. So you think I shan’t love her for ever.” |
| – Нет, может быть, ты будешь ее вечно любить, но может быть не будешь с нею всегда счастлив… | “No; perhaps you will love her for ever. But perhaps you won’t always be happy with her.” |
| < < < | > > > |
| Двуязычный текст, подготовленный Akirill.com , размещенные на сайте Akirill.com 19 июня 2022 года. 2022 года. Каждую из книг (на английском или русском языках) можно забрать отдельно и повторно использовать в личных и некоммерческих целях. Они свободны от авторского права. При любом совместном использовании двух книг должно быть указано их происхождение https://www.Akirill.com | Bilingual text prepared by Akirill.com , deposited on the site Akirill.com on June 19, 2022. Each of the books (English or French) can be taken back separately and reused for personal and non-commercial purposes. They are free of copyright. Any use of the two books side by side must mention their origin https://www.Akirill.com |
The Brothers Karamazov, by Fyodor Dostoyevsky
| If you liked this page, don’t forget to like and share. Si vous avez aimé cette page, n’oublier pas d’aimer et de partager. |
| Subscribe to not miss anything Abonnez-vous pour ne rien manquer |
| Check out our latest posts |
| Découvrez nos derniers articles |
AKirill, Learn, apprenez, translation, traduction, livres bilingues, bilingual books 