Akirill.com

L’Idiot, de Fédor Dostoïevski bilingue Russe/Français 20

Ce n’est pas une traduction mots a mots mais les livres dans les deux languages mis côte a côte. Vous pouvez le lire en Français, en russe ou parallèlement.

Это не дословный перевод, а книга Невский проспект на двух языках, вышедшие бок о бок. Вы можете прочитать его на французском, русском или на обоих языках.

Идиот. Роман Федора Достоевского

Идиот. Роман Федора ДостоевскогоL’Idiot, de Fédor Dostoïevski
< < <> > >
ЧАСТЬ ВТОРАЯDEUXIÈME PARTIE
Глава XIChapter XI
– Вам, единственно вам одному, и единственно для того, чтобы помочь своему развитию! Больше никому; умру и под саваном унесу мою тайну! Но, князь, если бы вы знали, если бы вы только знали, как трудно в наш век достать денег! Где же их ваять, позвольте вас спросить после этого? Один ответ: “неси золото и бриллианты, под них и дадим”, то-есть именно то, чего у меня нет, можете вы себе это представить? Я наконец рассердился, постоял, постоял. “А под изумруды, говорю, дадите?” – “И под изумруды, говорит, дам”. – “Ну и отлично”, говорю, надел шляпу и вышел; чорт с вами, подлецы вы этакие! Ей богу!– Je ne dis cela qu’à vous, à vous seul, et uniquement en vue de contribuer à mon développement moral. Je n’en reparlerai à personne et j’emporterai mon secret dans la tombe. Mais, prince, si seulement vous saviez combien il est difficile, à notre époque, de se procurer de l’argent ! Où en prendre ? Permettez-moi de vous poser la question. On ne reçoit qu’une réponse : « apporte-nous de l’or et des diamants, nous te prêterons là-dessus ». De l’or et des diamants, c’est-à-dire ce que je n’ai justement pas ; pouvez-vous vous figurer cela ? J’ai fini par me fâcher et après un moment j’ai dit : « Et sur des émeraudes, m’avancerez-vous de l’argent ? » – « Oui, sur des émeraudes nous en avancerons ». – « C’est bon, ai-je fait en prenant mon chapeau pour sortir ; le diable vous emporte, gredins que vous êtes ! » Ma parole !
– А у вас разве были изумруды?– Vous aviez donc des émeraudes ?
– Какие у меня изумруды! О, князь, как вы еще светло и невинно, даже, можно сказать, пастушески смотрите на жизнь!– Des émeraudes ? Ah ! prince ! vous regardez encore la vie avec une sérénité et une ingénuité que l’on peut qualifier de pastorales !
Князю стало, наконец, не то чтобы жалко, а так как бы совестно. У него даже мелькнула мысль: “Нельзя ли что-нибудь сделать из этого человека чьим-нибудь хорошим влиянием?” Собственное свое влияние он считал по некоторым причинам весьма негодным, – не из самоумаления, а по некоторому особому взгляду на вещи. Le prince éprouvait moins de pitié pour Keller que de honte à entendre ses confidences. Une pensée lui traversa l’esprit : « Ne pourrait-on pas faire quelque chose de cet homme en exerçant sur lui une influence salutaire ? » Il écarta toutefois, pour diverses raisons, l’idée que cette influence pût être la sienne, non par modestie, mais à cause de sa manière particulière d’envisager les faits.
Мало-по-малу они разговорились, и до того, что и разойтись не хотелось. Келлер с необыкновенною готовностью признавался в таких делах, что возможности не было представить себе, как это можно про такие дела рассказывать. Приступая к каждому рассказу, он уверял положительно, что кается и внутренно “полон слез”, а между тем рассказывал так, как будто гордился поступком, и в то же время до того иногда смешно, что он и князь хохотали, наконец, как сумасшедшие.Ils prirent peu à peu tant d’intérêt à s’entretenir ensemble qu’ils ne songèrent plus à se séparer. Keller mit un empressement peu commun à confesser des actes dont il semblait impossible qu’un homme pût faire l’aveu. À chacune de ces confidences il affirmait qu’il se repentait sincèrement et que son cœur était « plein de larmes » ; ce qui ne l’empêchait pas d’étaler ses fautes sur un ton de fierté et parfois d’une manière si comique que le prince et lui finissaient par rire comme des fous.
– Главное то, что в вас какая-то детская доверчивость и необычайная правдивость, – сказал, наконец, князь; – знаете ли, что уж этим одним вы очень выкупаете?– L’essentiel, dit enfin le prince, c’est qu’il y a en vous une confiance d’enfant et une rare franchise. Savez-vous que cela suffit à vous faire pardonner bien des choses ?
– Благороден, благороден, рыцарски благороден! – подтвердил в умилении Келлер: – но знаете, князь, все только в мечтах и, так сказать, в кураже, на деле же никогда не выходит! А почему так? и понять не могу.– J’ai l’âme noble, noble et chevaleresque ! confirma Keller avec attendrissement. Mais voilà, prince, cette noblesse n’existe qu’idéalement et pour ainsi dire en puissance ; elle ne se traduit jamais dans les faits. Pourquoi cela ? je ne puis le comprendre.
– Не отчаивайтесь. Теперь утвердительно можно сказать, что вы мне всю подноготную вашу представили; по крайней мере, мне кажется, что к тому, что вы рассказали, теперь больше ведь уж ничего, прибавить нельзя, ведь так?– Ne désespérez pas. Maintenant on peut dire avec certitude que vous m’avez dévoilé le fond de votre âme ; du moins il me semble qu’il est impossible d’ajouter quoi que ce soit à tout ce que vous m’avez révélé. N’est-il pas vrai ?
– Нельзя?! – с каким-то сожалением воскликнул Келлер: – о, князь, до такой степени вы еще, так сказать, по-швейцарски понимаете человека.– Impossible ? s’écria Keller sur un ton de commisération ; oh ! prince, vous jugez encore les hommes avec les idées d’un Suisse.
– Неужели еще можно прибавить? – с робким удивлением выговорил князь: – так чего же вы от меня ожидали, Келлер, скажите пожалуста, и зачем пришли с вашею исповедью?– Se peut-il que vous ayez encore quelque chose à ajouter fit le prince mi-confus, mi-étonné. Mais, dites-moi un peu, Keller, ce que vous attendiez de moi en me faisant ces confidences et pourquoi vous êtes venu ?
– От вас? Чего ждал? Во-первых, на одно ваше простодушие посмотреть приятно; с вами посидеть и поговорить приятно; я, по крайней мере, знаю, что предо мной добродетельнейшее лицо, а во-вторых… во-вторых…– Ce que j’attendais de vous ? D’abord votre simplicité d’âme a son charme ; il est agréable de passer un moment à converser avec vous ; je sais du moins que j’ai devant moi un homme d’une vertu éprouvée, en second lieu… en second lieu…
Он замялся.Il resta court.
– Может быть, денег хотели занять? – подсказал князь очень серьезно и просто, даже как бы несколько робко.– Peut-être vouliez-vous m’emprunter de l’argent ? dit le prince d’un ton très sérieux et avec une franchise où perçait une pointe de timidité.
Келлера так и дернуло; он быстро, с прежним удивлением, взглянул князю прямо в глаза и крепко стукнул кулаком об стол.Keller tressaillit ; il regarda le prince droit dans les yeux d’un air stupéfait et frappa violemment du poing sur la table.
– Ну, вот этим-то вы и сбиваете человека с последнего панталыку! Да помилуйте, князь: то уж такое простодушие, такая невинность, каких и в золотом веке не слыхано, и вдруг в то же время насквозь человека пронзаете, как стрела, такою глубочайшею психологией наблюдения. Но позвольте, князь, это требует разъяснения, потому что я… я просто сбит! Разумеется, в конце концов, моя цель была занять денег, но вы меня о деньгах спросили так, как будто не находите в этом ничего предосудительного, как будто так и быть должно?– Voilà bien votre manière de confondre les gens ! Ah ! prince, vous témoignez d’une ingénuité et d’une innocence telles que l’âge d’or n’en a pas connues ; et tout à coup votre profonde pénétration psychologique traverse un homme comme une flèche. Mais, permettez, prince, ceci appelle une explication, car je… je m’y perds pour tout de bon ! Il va de soi qu’au bout du compte, mon intention était bien d’emprunter de l’argent, mais vous m’avez posé la question comme si vous ne trouviez à cela rien de répréhensible, comme s’il s’agissait d’une chose toute naturelle.
– Да… от вас так и быть должно.– Oui… de votre part c’était tout naturel.
– И не возмущены?– Et cela ne vous révolte pas ?
– Да… чем же?– Mais… pourquoi donc ?
– Послушайте, князь, я остался здесь со вчерашнего вечера, во-первых, из особенного уважения к французскому архиепископу Бурдалу (у Лебедева до трех часов откупоривали), а во-вторых, и главное (и вот всеми крестами крещусь, что говорю правду истинную!), потому остался, что хотел, так сказать, сообщив вам мою полную, сердечную исповедь, тем самым способствовать собственному развитию; с этою мыслию и заснул в четвертом часу, обливаясь слезами. – Écoutez-moi, prince : je suis resté à Pavlovsk depuis hier soir, d’abord en raison de la considération particulière que je porte à l’archevêque français Bourdaloue (on a débouché des bouteilles chez Lébédev jusqu’à trois heures du matin) ; ensuite et surtout (je vous jure par tous les signes de la croix que je dis la pure vérité) parce que je voulais vous faire ma confession générale et sincère dans l’intérêt de mon développement moral. C’est sur cette pensée que je me suis endormi, les yeux pleins de larmes, vers les quatre heures du matin.
Верите ли вы теперь благороднейшему лицу: в тот самый момент как я засыпал, искренно полный внутренних и, так сказать, внешних слез (потому что, наконец, я рыдал, я это помню!), пришла мне одна адская мысль: “А что, не занять ли у него в конце концов, после исповеди-то, денег?” Таким образом, я исповедь приготовил, так сказать, как бы какой-нибудь “фенезерф под слезами”, с тем, чтоб этими же слезами дорогу смягчить и чтобы вы, разластившись, мне сто пятьдесят рубликов отсчитали. Не низко это по-вашему?Croirez-vous maintenant un homme plein de nobles sentiments ? Au moment même où je m’assoupissais, inondé de larmes au dedans comme au dehors (car enfin j’ai sangloté, je me le rappelle !), une idée infernale m’a assailli : « si, en finde compte, je lui empruntais de l’argent après m’être confessé à lui ? » C’est ainsi que j’ai préparé ma confession comme un petit plat aux fines herbes arrosées de larmes, destiné à vous amadouer et à vous préparer à un emprunt de cent cinquante roubles. Ne trouvez-vous pas cela de la bassesse ?
– Да ведь это ж наверно не правда, а просто одно с другим сошлось. Две мысли вместе сошлись, это очень часто случается. Со мной беспрерывно. Я, впрочем, думаю, что это не хорошо, и знаете, Келлер, я в этом всего больше укоряю себя. Вы мне точно меня самого теперь рассказали. Мне даже случалось иногда думать, – продолжал князь очень серьезно, истинно и глубоко заинтересованный, – что и все люди так, так что я начал было и одобрять себя, потому что с этими двойными мыслями ужасно трудно бороться; я испытал. Бог знает, как они приходят и зарождаются. Но вот вы же называете это прямо низостью! – À coup sûr les choses ne se sont pas passées ainsi : il s’agit simplement d’une coïncidence. Deux pensées se sont croisées dans votre esprit ; c’est un phénomène courant et avec lequel je ne suis moi-même que trop familiarisé. Je crois que ce n’est pas bon et, voyez-vous, Keller, c’est la chose que je me reproche le plus. Ce que vous venez de dire, je puis le prendre pour moi. Il m’est même parfois arrivé de penser – poursuivit le prince du ton réfléchi d’un homme que cette question intéressait profondément – que tout le monde était ainsi, et de voir là un argument à ma décharge, car rien n’est malaisé comme de réagir contre ces doubles pensées ; j’en parle par expérience. Dieu sait d’où elles viennent et comment elles surgissent ! Mais voilà que vous appelez cela crûment de la bassesse.
Теперь и я опять начну этих мыслей бояться. Во всяком случае, я вам не судья. Но все-таки, по-моему, нельзя назвать это прямо низостью, как вы думаете? Вы схитрили, чтобы чрез слезы деньги выманить, но ведь сами же вы клянетесь, что исповедь ваша имела и другую цель, благородную, а не одну денежную; что же касается до денег, то ведь они вам на кутеж нужны, так ли? А это уж после такой исповеди, разумеется, малодушие. Но как тоже и от кутежа отстать в одну минуту? Ведь это невозможно. Что же делать? Лучше всего на собственную совесть вашу оставить, как вы думаете?Je vais donc recommencer à appréhender ce genre de phénomène. En tout cas je n’ai pas qualité pour vous juger. Je ne crois toutefois pas que le mot bassesse soit ici à sa place ; qu’en pensez-vous ? Vous avez recouru à la ruse en cherchant à me tirer de l’argent par vos larmes, mais vous-même jurez que votre confession avait encore un autre but, un but noble et désintéressé. Quant à l’argent, il vous en faut pour faire la noce, n’est-ce pas ? Et cela, après une confession comme celle que vous venez de faire, c’est évidemment une défaillance morale. Mais comment s’arracher en un instant à l’habitude de la débauche ? C’est impossible. Alors quoi ? Le mieux, c’est de s’en remettre là-dessus au jugement de votre conscience ; qu’en pensez-vous ?
Князь с чрезвычайным любопытством глядел на Келлера. Вопрос о двойных мыслях видимо я давно уже занимал его.Le prince fixait sur Keller un regard extrêmement intrigué. Il était clair que la question du dédoublement de la pensée le préoccupait depuis longtemps.
– Ну, почему вас после этого называют идиотом, не понимаю! – вскричал Келлер. Князь слегка покраснел.– Après de semblables paroles, je ne m’explique pas comment on a pu vous qualifier d’idiot ! s’exclama Keller. Le prince rougit légèrement.
– Проповедник Бурдалу так тот не пощадил бы человека, а вы пощадили человека и рассудили меня по-человечески! В наказание себе и чтобы показать, что я тронут, не хочу ста пятидесяти рублей, дайте мне только двадцать пять рублей, и довольно! Вот все что мне надо, по крайней мере, на две недели. Раньше двух недель за деньгами не приду. Хотел Агашку побаловать, да не стоит она того. О, милый князь, благослови вас господь!– Le prédicateur Bourdaloue n’aurait pas ménagé son homme, tandis que vous, vous m’avez épargné et jugé avec humanité. Pour me punir et pour vous prouver combien je suis touché, je renonce aux cent cinquante roubles. Je me contenterai de vingt-cinq. C’est ce dont j’ai besoin, du moins pour deux semaines. Je ne reviendrai pas vous demander de l’argent avant quinze jours. Je voulais faire plaisir à Agathe, mais elle ne le mérite guère. Oh, mon cher prince, que le Seigneur vous bénisse !
Вошел, наконец, Лебедев, только что воротившийся, и, заметив двадцатипятирублевую в руках Келлера, поморщился. Но Келлер, очутившийся при деньгах, уже спешил вон и немедленно стушевался. Лебедев тотчас же начал на него наговаривать.Sur ces entrefaites, Lébédev, qui revenait de Pétersbourg, entra. Il fronça les sourcils en voyant le billet de vingt-cinq roubles dans les mains de Keller. Mais celui-ci, se sentant en fonds, se hâta de disparaître. Lébédev se mit aussitôt à le dénigrer.
– Вы несправедливы, он действительно искренно раскаивался, – заметил, наконец, князь.– Vous êtes injuste ; il s’est sincèrement repenti, finit par observer le prince.
– Да ведь что в раскаянии-то! Точь-в-точь как и я вчера: “низок, низок”, а ведь одни только слова-с!– Mais que vaut son repentir ? C’est exactement comme le mien hier soir : « je suis bas, je suis bas ». Ce ne sont que des mots.
– Так у вас только одни слова были? А я было думал…– Ah ! ce n’étaient que des mots ? Et moi qui pensais…
– Ну, вот вам, одному только вам объявлю истину, потому что вы проницаете человека: и слова, и дело, и ложь, и правда – все у меня вместе и совершенно искренно. Правда и дело состоят у меня в истинном раскаянии, верьте, не верьте, вот поклянусь, а слова и ложь состоят в адской (и всегда присущей) мысли, как бы и тут уловить человека, как бы и чрез слезы раскаяния выиграть! Ей богу так! Другому не сказал бы, – засмеется или плюнет; но вы, князь, вы рассудите по-человечески.– Eh bien, tenez ! à vous et à vous seul je dirai la vérité, parce que vous pénétrez le cœur de l’homme : chez moi, les paroles et les actes, le mensonge et la vérité s’entremêlent avec une parfaite spontanéité. C’est dans la vérité et les actes que se manifeste mon repentir, croyez-moi ou ne me croyez pas, je vous jure que c’est comme cela ; quant aux paroles et aux mensonges, ils me viennent d’une pensée infernale (qui ne me quitte pas l’esprit) par laquelle je me sens poussé à tromper les gens et à tirer profit même de mes larmes de repentir ! Je vous donne ma parole qu’il en est ainsi ! Je ne dirais pas cela à un autre, il rirait ou cracherait de dégoût ; mais vous, prince, vous me jugerez humainement.
– Ну, вот, точь-в-точь и он говорил мне сейчас, – вскричал князь, – и оба вы точно хвалитесь! вы даже меня удивляете, только он искреннее вашего, а вы в решительное ремесло обратили. Ну, довольно, не морщитесь, Лебедев, и не прикладывайте руки к сердцу. Не скажете ли вы мне чего-нибудь? Вы даром не зайдете…– Eh mais ! c’est exactement ce que me disait l’autre il y a un instant, s’écria le prince, et vous avez tous deux l’air de vous vanter ! Je n’en reviens pas ; toutefois il est plus sincère que vous, qui faites du mensonge un véritable métier. Allons, assez de simagrées, Lébédev ! ne mettez pas la main sur votre cœur. N’avez-vous pas quelque chose à me dire ? Ce n’est jamais pour rien que vous venez…
Лебедев закривлялся и закоробился.Lébédev se mit à faire des grimaces et à se recroqueviller.
– Я вас целый день поджидал, чтобы задать вам один вопрос; ответьте хоть раз в жизни правду с первого слова: участвовали вы сколько-нибудь в этой вчерашней коляске или нет?– Je vous ai attendu toute la journée pour vous poser une question ; ne serait-ce qu’une fois dans votre vie, dites-moi du premier mot la vérité : avez-vous pris une part quelconque hier à l’incident de la calèche, oui ou non ?
Лебедев опять закривлялся, начал хихикать, потирал руки, даже, наконец, расчихался, но все еще не решался что-нибудь выговорить.Lébédev se livra à de nouvelles contorsions ; il commença à ricaner, puis se frotta les mains et finit par éternuer ; mais il ne se décida pas à prononcer un mot.
– Я вижу, что участвовали.– Je voise que vous y avez pris part.
– Но косвенно, единственно только косвенно! Истинную правду говорю! Тем только и участвовал, что дал своевременно знать известной особе, что собралась у меня такая компания, и что присутствуют некоторые лица.
Akirill.com
– Oh ! rien que d’une manière indirecte ! Je dis la pure vérité. Mon seul rôle dans l’affaire a consisté à faire savoir en temps opportun à une certaine personne qu’il y avait du monde chez moi et que tel et tel s’y trouvaient.
– Я знаю, что вы вашего сына туда посылали, он мне сам давеча говорил, но что ж это за интрига такая! – воскликнул князь в нетерпении.– Je sais que vous avez envoyé là-bas votre fils ; lui-même me l’a dit tantôt. Mais que signifie cette intrigue ? s’écria le prince sur un ton d’impatience.
– Не моя интрига, не моя, – отмахивался Лебедев, – тут другие, другие, и скорее, так сказать, фантазия чем интрига.– Je n’y suis pour rien, fit Lébédev avec des gestese de dénégation ; cette intrigue est l’œuvre d’autres personnes ; et c’est, pour autant dire, plutôt une fantaisie qu’une intrigue.
– Да в чем же дело, разъясните ради Христа? Неужели вы не понимаете, что это прямо до меня касается? Ведь тут чернят Евгения Павловича.– Mais de quoi s’agit-il ? expliquez-vous, pour l’amour du Christ ! Se peut-il que vous ne compreniez pas que cette affaire me touche directement ? Vous ne voyez pas que l’on cherche à noircir Eugène Pavlovitch ?
– Князь! Сиятельнейший князь! – закоробился опять Лебедев: – ведь вы не позволяете говорить всю правду; я ведь уже вам начинал о правде; не раз; вы не позволили продолжать…– Prince ! très illustre prince ! s’exclama Lébédev en recommençant à se contracter, vous ne me permettez pas de vous dire toute la vérité ; j’ai déjà essayé plus d’une fois de vous l’exposer, mais vous ne m’avez jamais laissé continuer…
Князь помолчал и подумал.Le prince se tut et réfléchit.
– Ну, хорошо; говорите правду, – тяжело проговорил он, видимо после большой борьбы.– Soit, dites-moi la vérité, proféra-t-il avec peine et sur un ton qui laissait deviner une violente lutte intérieure.
– Аглая Ивановна… – тотчас же начал Лебедев.– Aglaé Ivanovna… commença aussitôt Lébédev.
– Молчите, молчите, – неистово закричал князь, весь покраснев от негодования, а может быть, и от стыда. – Быть этого не может, все это вздор! Все это вы сами выдумали, или такие же сумасшедшие. И чтоб я никогда не слыхал от вас этого более!– Taisez-vous ! taisez-vous ! lui cria le prince avec emportement. Il était rouge d’indignation et peut-être aussi de honte. – C’est impossible ; tout cela est absurde et inventé par vous ou par des fous de votre espèce. Je vous défends de m’en reparler jamais !
Поздно вечером, часу уже в одиннадцатом, явился Коля с целым коробом известий. Известия его были двоякие: петербургские и павловские. Он на-скоро рассказал главные из петербургских (преимущественно об Ипполите и о вчерашней истории), с тем чтоб опять перейти к ним потом, и поскорее перешел к павловским. Tard dans la soirée, vers onze heures, Kolia arriva avec une moisson de nouvelles, les unes de Pétersbourg, les autres de Pavlovsk. Il raconta sommairement celles qui venaient de Pétersbourg (qui concernaient surtout Hippolyte et l’incident dela veille), se réservant d’en reparler plus tard, dans sa hâte de passer aux nouvelles de Pavlovsk.
Три часа тому назад воротился он из Петербурга и, не заходя к князю, прямо отправился к Епанчиным. “Там ужас что такое!” Разумеется, на первом плане коляска, но наверно тут что-то такое и еще случилось, что-то такое им с князем неизвестное. “Я, разумеется, не шпионил и допрашивать никого не хотел; впрочем, приняли меня хорошо, так хорошо, что я даже не ожидал, но о вас, князь, ни слова!”Il était rentré de Pétersbourg trois heures auparavant et, sans aller chez le prince, s’était rendu tout droit chez les Epantchine. « C’est terrible ce qui se passe là-bas ! » Et comme de raison, la cause première du scandale était l’incident de la calèche ; mais il était certainement survenu un autre événement que ni lui nile prince ne connaissaient. « Il va de soi que je me suis gardé d’espionner ou d’interroger personne ; on m’a d’ailleurs bien reçu, mieux même que je ne m’y attendais ; mais on n’a pas dit un mot, prince, à votre sujet ! »
Главнее и занимательнее всего то, что Аглая поссорилась давеча с своими за Ганю. В каких подробностях состояло дело – неизвестно, но только за Ганю (вообразите себе это!), и даже ужасно ссорятся, стало быть, что-то важное.Et voici la nouvelle sensationnelle : Aglaé venait de se brouiller avec les siens à propos de Gania. On ne connaissait pas les détails de la querelle, mais on savait que Gania en était la cause (vous imaginez-vous cela ?) ; la dispute, ayant été violente, devait avoir un motif sérieux.
Генерал приехал поздно, приехал нахмуренный, приехал с Евгением Павловичем, которого превосходно приняли, а сам Евгений Павлович удивительно весел и мил. Самое же капитальное известие в том, что Лизавета Прокофьевна, безо всякого шуму, позвала к себе Варвару Ардалионовну, сидевшую у девиц, и раз навсегда выгнала ее из дому, самым учтивейшим, впрочем, образом, – “от самой Вари слышал”. Но когда Варя вышла от Лизаветы Прокофьевны и простилась с девицами, то те и не знали, что ей отказано от дому раз навсегда, и что она в последний раз с ними прощается.Le général était rentré tard, l’air maussade ; il ramenait Eugène Pavlovitch, qu’on avait reçu à bras ouverts et qui s’était montré plein de bonne humeur et d’affabilité. Une nouvelle encore plus importante était celle-ci : Elisabeth Prokofievna avait mandé Barbe Ardalionovna, qui se trouvait auprès de ses filles, et, sans éclat, lui avait interdit pour toujours l’accès de sa maison ; cette défense avait d’ailleurs étéfaite sous la forme la plus polie ; « je le tiens de Barbe elle-même », ajouta Kolia. Lorsqu’elle sortit de chez la générale et fit ses adieux aux demoiselles, celles-ci nesavaient pas que la maison lui était fermée pour toujours et qu’elle les quittait définitivement.
– Но Варвара Ардалионовна была у меня .в семь часов? спросил удивленный князь.– Cependant Barbe Ardalionovna est venue chez moi à sept heures, fit le prince interloqué.
Akirill.com
– А выгнали ее в восьмом или в восемь. Мне очень жаль Варю, жаль Ганю… у них, без сомнения, вечные интриги, без этого им невозможно. И никогда-то я не мог знать, что они замышляют, и не хочу узнавать. Но уверяю вас, милый, добрый мой князь, что в Гане есть сердце. Это человек во многих отношениях, конечно, погибший, но во многих отношениях в нем есть такие черты, которые стоит поискать, чтобы найти, и я никогда не прощу себе, что прежде не понимал его… Не знаю, продолжать ли мне теперь после истории с Варей. Правда, я поставил себя с первого начала совершенно независимо и отдельно, но все-таки надо обдумать.– Et c’est vers les huit heures qu’on l’a invitée à ne plus revenir. J’en suis peiné pour Barbe et pour Gania… Sans doute ils sont toujours à intriguer, c’est une habitude dont ils ne pourraient se passer. Je n’ai jamais pu savoir ce qu’ils manigançaient et je ne tiens pas à le savoir. Mais je vous assure, mon bon, mon cher prince, que Gania a du cœur. C’est un homme perdu sous bien des rapports, mais il y a en lui des mérites qui valent qu’on les découvre et je ne me pardonnerai jamais de ne pas l’avoir compris plus tôt… Je ne sais pas si je dois continuer à fréquenter les Epantchine après ce qui s’est passé avec Barbe. Dès le premier jour, il est vrai, j’ai gardé ma complète indépendance et mes distances ; mais tout de même cela demande réflexion.
– Вы напрасно слишком жалеете брата, – заметил ему князь; – если уж до того дошло дело, стало быть, Гаврила Ардалионович опасен в глазах Лизаветы Прокофьевны, а, стало быть, известные надежды его утверждаются.– Vous avez tort de vous apitoyer sur votre frère, fit remarquer le prince. Si les choses en sont arrivées là, c’est que Gabriel Ardalionovitch est devenu dangereux aux yeux d’Elisabeth Prokofievna ; donc, certaines de ses espérances se confirment.
– Как, какие надежды! – в изумлении вскричал Коля: – уж не думаете ли вы, что Аглая… этого быть не может!– Quelles espérances ? Que voulez-vous dire ? s’écria Kolia stupéfait. N’auriez-vous pas l’idée qu’Aglaé… Cela ne se peut pas !
Князь промолчал.Le prince garda le silence.
– Вы ужасный скептик, князь, – минуты чрез две прибавил Коля, – я замечаю, что с некоторого времени вы становитесь чрезвычайный скептик; вы начинаете ничему не верить и все предполагать… а правильно я употребил в этом случае слово “скептик”?– Vous êtes terriblement sceptique, prince, poursuivit Kolia au bout d’une ou deux minutes. J’observe que, depuis quelque temps, vous tombez dans un scepticisme exagéré ; vous commencez à ne plus croire à rien et à tout supposer… Mais ai-je ici employé correctement le mot « sceptique » ?
– Я думаю, что правильно, хотя, впрочем, наверно и сам не знаю.– Je pense que oui, bien que je n’en sois pas très sûr moi-même.
– Но я сам от слова “скептик” отказываюсь, а нашел новое объяснение, – закричал вдруг Коля, – вы не скептик, а ревнивец! Вы адски ревнуете Ганю к известной гордой девице!– Néanmoins je reprends ce mot ; j’en ai trouvé un qui rend mieux sa pensée ! s’écria soudain Kolia. Vous n’êtes pas un sceptique, vous êtes un jaloux ! Gania vous inspire une jalousie infernale à cause d’une fière demoiselle.
Сказав это, Коля вскочил и расхохотался так, как, может быть, никогда ему не удавалось смеяться. Увидав, что князь весь покраснел, Коля еще пуще захохотал; ему ужасно понравилась мысль, что князь ревнует к Аглае, но он умолк тотчас же, заметив, что тот искренно огорчился. Затем они очень серьезно и озабоченно проговорили еще час или полтора.Là-dessus Kolia se leva d’un bond et se mit à rire comme jamais peut-être il n’avait ri. Son hilarité redoubla quand il vit que le prince rougissait. Il était ravi de penser que celui-ci était jaloux à cause d’Aglaé. Mais il se tut dès qu’il remarqua que sa peine était sincère. Ils se mirent alors à parler avec beaucoup de gravité ; leur entretien se prolongea encore une heure ou une heure et demie.
На другой день князь по одному неотлагаемому делу целое утро пробыл в Петербурге. Возвращаясь в Павловск уже в пятом часу пополудни, он сошелся в воксале железной дороги с Иваном Федоровичем. Тот быстро схватил его за руку, осмотрелся кругом, как бы в испуге, и потащил князя с собой в вагон первого класса, чтоб ехать вместе. Он сгорал желанием переговорить о чем-то важном.Le lendemain, le prince alla à Pétersbourg où une affaire urgente le retint jusqu’à l’après-midi. Au moment de rentrer à Pavlovsk, vers les cinq heures, il rencontra Ivan Fiodorovitch à la gare. Celui-ci le saisit vivement par le bras et, tout en jetant à droite et à gauche des regards craintifs, le fit monter avec lui dans un wagon de première classe. Il brûlait de l’entretenir d’une question importante.
– Во-первых, милый князь, на меня не сердись, и если было что с моей стороны – позабудь. Я бы сам еще вчера к тебе зашел, но не знал как на этот счет Лизавета Прокофьевна… Дома у меня… просто ад, загадочный сфинкс поселился, а я хожу, ничего не понимаю. А что до тебя, то, по-моему, ты меньше всех нас виноват, хотя, конечно, чрез тебя много вышло. Видишь, князь, быть филантропом приятно, но не очень. Сам, может, уже вкусил плоды. Я, конечно, люблю доброту и уважаю Лизавету Прокофьевну, но…– D’abord, mon cher prince, ne m’en veuille pas ; si tu as quelque chose contre moi, oublie-le. J’étais hier sur le point de passer chez toi, mais je ne sais pas cee qu’Elisabeth Prokofievna en penserait… Chez moi, c’est un véritable enfer ; on dirait qu’un sphinx énigmatique s’est installé sous notre toit ; moi je suis là à n’y rien comprendre. Pour ce qui est de toi, tu es, à mon avis, le moins coupable de nous tous ; encore que tu sois la cause de bien dese complications. Vois-tu, prince, la philanthropie est chose agréable, mais point trop n’en faut. Peut-être en as-tu déjà fait toi-même l’expérience. Certes, j’aime la bonté et j’estime Elisabeth Prokofievna, mais…
Генерал долго еще продолжал в этом роде, но слова его были удивительно бессвязны. Видно было, что он потрясен и смущен чрезвычайно чем-то до крайности ему непонятным.Le général parla longtemps encore sur ce ton, mais son langage était singulièrement décousu. On voyait qu’il était alarmé et troublé au plus haut degré par un phénomène tout à fait incompréhensible.
– Для меня нет сомнения, что ты тут не при чем, – высказался наконец он яснее, – но не посещай нас некоторое время, прошу тебя дружески, впредь до перемены ветра. – Что же касается до Евгения Павлыча, – вскричал он с необыкновенным жаром, – то все это бессмысленная клевета, клевета из клевет! Это наговор, тут интрига, желание все разрушить и нас поссорить. Видишь, князь, говорю тебе на ухо: между нами и Евгением Павлычем не сказано еще ни одного слова, понимаешь? – Pour moi il n’est pas douteux que tu sois étranger à tout cela, dit-il enfin en remettant un peu de clarté dans ses propos. – Mais je te prie, en ami, de ne pas venir nous voir pendant quelque temps, jusqu’à ce que le vent ait tourné. En ce qui concerne Eugène Pavlovitch, s’écria-t-il avec feu, tout ce qu’on raconte n’est que calomnie inepte, la calomnie des calomnies ! Nous sommes en présence d’une diffamation, d’une intrigue, d’un plan pour tout bouleverser et nous brouiller les uns avec les autres. Tiens, prince, je te le dis à l’oreille : entre Eugène Pavlovitch et nous, aucun mot n’a encore été prononcé, comprends-tu ?
Мы не связаны ничем, – но это слово может быть сказано, и даже скоро, и даже, может быть, очень скоро! Так вот чтобы повредить! а зачем, почему – не понимаю! Женщина удивительная, женщина эксцентрическая, до того ее боюсь, что едва сплю. И какой экипаж, белые кони, ведь это шик, ведь это именно то, что называется по-французски шик! Кто это ей? Ей богу согрешил, подумал третьего дня на Евгения Павлыча. Но оказывается, что и быть не может, а если быть не может, то для чего она хочет тут расстроить? Вот, вот задача! Чтобы сохранить при себе Евгения Павлыча?Rien ne nous lie présentement. Mais ce mot peut être proféré ; il peut l’être bientôt, et même d’un moment à l’autre. C’est cela que l’on veut empêcher. Pourquoi ? dans quelle intention ? je ne me l’explique pas. Cette femme est déconcertante, excentrique ; j’en ai une telle peur que j’en perds presque le sommeil. Et cet équipage, ces chevaux blancs… voilà bien ce que les Français appellent le chic ! Qui lui procure ce train de vie ? Ma parole, j’ai eu l’autre jour la coupable pensée de soupçonner Eugène Pavlovitch. Mais il est évident que cela ne tient pas debout. Alors pourquoi cherche-t-elle à mettre la brouille entre nous ? Voilà l’énigme ! Pour retenir auprès d’elle Eugène Pavlovitch ?
Но повторяю тебе, и вот тебе крест, что он с ней не знаком, и что векселя эти – выдумка! И с такою наглостью ему ты кричит чрез улицу! Чистейший заговор! Ясное дело, что надо отвергнуть с презрением, а к Евгению Павлычу удвоить уважение. Так я и Лизавете Прокофьевне высказал. Теперь скажу тебе самую интимную мысль: я упорно убежден, что она это из личного мщения ко мне, помнишь, за прежнее, хотя я никогда и ни в чем пред нею виноват не был. Краснею от одного воспоминания. Теперь, вот, она опять появилась, я думал, исчезла совсем. Где же этот Рогожин сидит, скажите, пожалуста? Я думал, она давно уже госпожа Рогожина…Mais je te répète et te jure qu’il ne la connaît pas et que les traites sont une invention. Et quelle effronterie de le tutoyer ainsi à travers la rue ! C’est tout simplement un coup monté ! Il est clair que nous devons repousser cette manœuvre avec mépris et redoubler d’estime pour Eugène Pavlovitch. C’est ce que j’ai déclaré à Elisabeth Prokofievna. Maintenant je te ferai part de mon intime pensée : je suis profondément convaincu qu’elle cherche par là à tirer de moi une vengeance personnelle à cause de ce qui s’est passé naguère, tu te rappelles ? Et cependant je n’ai jamais eu de torts envers elle. Je rougis rien qu’à y penser. À présent la voici de nouveau en évidence, alors que je la croyais définitivement disparue. Où est donc passé ce Rogojine ? je vous le demande un peu. Je pensais qu’elle était devenue depuis longtemps Mme Rogojine.
Одним словом, человек был сильно сбит с толку. Весь почти час пути он говорил один, задавал вопросы, сам разрешал их, пожимал руку князя и, по крайней мере, в том одном убедил князя, что его он и не думает подозревать в чем-нибудь. Это было для князя важно. Кончил он рассказом о родном дяде Евгения Павлыча, начальнике какой-то канцелярии в Петербурге – “на видном месте, семидесяти лет, вивер, гастроном и вообще повадливый старикашка…Bref le général ne savait à quel saint se vouer. Pendant près d’une heure que dura le trajet, il monologua, faisant lui-même les demandes et les réponses, serrant les mains du prince et réussissant du moins à le convaincre qu’il n’avait pas l’ombre d’un soupçon sur lui. C’était, pour le prince, le point essentiel. Finalement il parla de l’oncle d’Eugène Pavlovitch, qui était à la tête d’une administration à Pétersbourg. « C’est, dit-il, un septuagénaire qui occupe une situation en vue ; c’est un viveur et un gourmet ; bref un vieillard encore fringant…
Ха! ха! Я знаю, что он слышал про Настасью Филипповну и даже добивался. Заезжал к нему давеча; не принимает, нездоров, но богат, богат, имеет значение и… дай ему бог много лет здравствовать, но опять-таки Евгению Павлычу все достанется… Да, да… а я все-таки боюсь! Не понимаю чего, а боюсь. В воздухе как будто что-то носится, как будто летучая мышь, беда летает, и боюсь, боюсь!..”Ha ! ha ! Je sais qu’il a entendu parler de Nastasie Philippovna et qu’il a même brigué ses faveurs. Je suis allé le voir tantôt ; il ne reçoit pas en raison de sa santé, mais il est riche, riche ; il a de l’influence et… Dieu lui prête vie encore longtemps ! mais enfin c’est Eugène Pavlovitch qui héritera de toute sa fortune… Oui, oui… mais tout de même j’ai peur… Il y a dans l’air un mauvais sort qui plane comme une chauve-souris et j’ai peur, j’ai peur… »
И наконец только на третий день, как мы уже написали выше, последовало формальное примирение Епанчиных с князем Львом Николаевичем.
XII.XII.
Было семь часов пополудни; князь собирался идти в парк. Вдруг Лизавета Прокофьевна одна вошла к нему на террасу.C’était vers les sept heures du soir, le prince s’apprêtait à faire sa promenade dans le parc, quand tout à coup Elisabeth Prokofievna surgit seule sur la terrasse, se dirigeant vers lui.
– Во-первых, и не смей думать, – начала она, – что я пришла к тебе прощения просить. Вздор! Ты кругом виноват. Князь молчал.– Premièrement, fit-elle, ne va pas supposer que je sois venue pour te demander pardon. Quelle sottise ! Toi seul as tous les torts. Le prince garda le silence.
– Виноват или нет?– Es-tu coupable, oui ou non ?
– Столько же, сколько и вы. Впрочем, ни я, ни вы, мы оба ни в чем не виноваты умышленно. Я третьего дня себя виноватым считал, а теперь рассудил, что это не так.– Ni plus ni moins que vous. D’ailleurs ni vous ni moi n’avons péché par intention. Il y a trois jours, je me suis cru coupable. Maintenant, à la réflexion, je me rends compte qu’il n’en est rien.
– Так вот ты как! Ну, хорошо; слушай же и садись, потому что я стоять не намерена.– Ah ! c’est ainsi que tu es ! C’est bon, assieds-toi et écoute ; car je n’ai pas l’intention de rester debout.
Оба сели.Tous deux s’assirent.
– Во-вторых: ни слова о злобных мальчишках! Я просижу и проговорю с тобой десять минут; я пришла к тебе справку сделать (а ты думал и бог знает что?), и если ты хоть одним словом заикнешься про дерзких мальчишек, я встаю и ухожу, и уже совсем с тобой разрываю.– Secondement, pas un mot de ces méchants garnements. Je n’ai que dix minutes pour parler avec toi ; je suis venue pour avoir un renseignement (tu croyais, toi, Dieu sait quoi ?) et, si tu souffles un seul mot de ces impudents gamins, je me lève et je m’en vais ; c’en sera fini entre nous.
– Хорошо, – ответил князь.– Bien, répondit le prince.
– Позволь тебя спросить: изволил ты прислать, месяца два или два с половиной тому, около Святой, к Аглае письмо?– Permets-moi de te poser une question : as-tu envoyé une lettre à Aglaé, il y a deux mois ou deux mois et demi, aux environs de Pâques ?
– Пи-писал.– Euh… oui.
– С какою же целью? Что было в письме? Покажи письмо! Глаза Лизаветы Прокофьевны горели, она чуть не дрожала от нетерпения. – У меня нет письма, – удивился и оробел князь ужасно, – если есть и цело еще, то у Аглаи Ивановны.– À propos de quoi ? Que contenait cette lettre ? Montre-là ! Les yeux d’Elisabeth Prokofievna étincelaient et elle frémissait d’impatience. – Je n’ai pas cette lettre, répondit le prince étonné et affreusement intimidé. Si elle existe encore, c’est Aglaé Ivanovna qui l’a…

– Не финти! О чем писал?– Ne ruse pas ! Que lui as-tu écrit ?
– Я не финчу и ничего не боюсь. Я не вижу никакой причины почему мне не писать…– Je ne ruse pas et je n’ai rien à craindre. Je ne vois pas pourquoi il ne m’aurait pas été permis de lui écrire…
– Молчи! Потом будешь говорить. Что было в письме? Почему покраснел?– Tais-toi ! tu parleras après. Qu’y avait-il dans la lettre ? Pourquoi as-tu rougi ?
Князь подумал.Le prince réfléchit un moment.
– Я не знаю ваших мыслей, Лизавета Прокофьевна. Вижу только, что письмо это вам очень не нравится. Согласитесь, что я мог бы отказаться отвечать на такой вопрос; но чтобы показать вам, что я не боюсь за письмо, и не сожалею, что написал, и отнюдь не краснею за него (князь покраснел еще чуть не вдвое более), я вам прочту это письмо, потому что, кажется, помню его наизусть.– Je ne connais pas vos pensées, Elisabeth Prokofievna. Je vois seulement que cette lettre vous cause beaucoup de déplaisir. Convenez que je pourrais refuser de répondre à une semblable question. Mais pour vous prouver que je n’ai rien à craindre au sujet de cette lettre et que je ne regrette ni ne rougis de l’avoir écrite (en disant cela le prince devint deux fois plus rouge), je vais vous la réciter, car je crois m’en rappeler le contenu par cœur.
Сказав это, князь прочел это письмо почти слово-в-слово, как оно было.Et le prince répéta presque mot pour mot le texte de la lettre.
– Экая галиматья! Что же этот вздор может означать по-твоему? – резко спросила Лизавета Прокофьевна, выслушав письмо с необыкновенным вниманием.– Quel galimatias ! Quel sens donnes-tu à ces sottises ? demanda d’un ton bourru Elisabeth Prokofievna qui avait écouté avec une extrême attention.
– Сам не знаю вполне; знаю, что чувство мое было вполне искреннее. Там у меня бывали минуты полной жизни и чрезвычайных надежд.– Je ne le sais pas très bien moi-même ; ce que je sais, c’est que mon sentiment était sincère. J’avais là-bas des moments de vie intense et d’espérances démesurées.
– Каких надежд?– Quelles espérances ?
– Трудно объяснить, только не тех, про какие вы теперь, может быть, думаете, – надежд… ну, одним словом, надежд будущего и радости о том, что, может быть, я там не чужой, не иностранец. Мне очень вдруг на родине понравилось. В одно солнечное утро я взял перо и написал к ней письмо; почему к ней – не знаю. Иногда ведь хочется друга подле; и мне видно друга захотелось… – помолчав, прибавил князь.– Il m’est difficile de l’expliquer, mais ce n’étaient point celles auxquelles sans doute vous songez en ce moment. Ces espérances… en un mot, se rapportaient à l’avenir et à la joie de penser que, peut-être, là-bas je n’étais pas un étranger. Je me sentais heureux d’être revenu dans ma patrie. Par un matin ensoleillé j’ai pris la plume et je lui ai écrit cette lettre. Pourquoi est-ce à elle que j’ai écrit ? je ne le sais. Il y a parfois des moments où l’on veut avoir un ami auprès de soi ; sans doute est-ce ce sentiment qui m’a guidé… ajouta le prince après un silence.
– Влюблен ты, что ли?– Serais-tu amoureux ?
– Н-нет. Я… я как сестре писал; я и подписался братом.– Mon Dieu non. Je… je lui ai écrit comme à une sœur. J’ai même signé du nom de frère.
– Гм; нарочно; понимаю.– Hum ! bien imaginé ; je comprends !
– Мне очень тяжело отвечать вам на эти вопросы, Лизавета Прокофьевна.– Il m’est très pénible de répondre à de pareilles questions, Elisabeth Prokofievna.
– Знаю, что тяжело, да мне-то дела нет никакого до того, что тебе тяжело. Слушай, отвечай мне правду как пред богом: лжешь ты мне или не лжешь?– Je le sais, mais cela m’est parfaitement indifférent. Écoute, dis-moi la vérité comme si tu parlais devant Dieu : mens-tu ou ne mens-tu pas ?
– Не лгу.– Je ne mens pas.
– Верно говоришь, что не влюблен?– Tu dis la vérité quand tu affirmes que tu n’es pas amoureux ?
– Кажется, совершенно верно.– Il me semble que c’est absolument vrai.
– Ишь ты, “кажется”! Мальчишка передавал?– Ah ! il te « semble » ! C’est le gamin qui a transmis la lettre ?
– Я просил Николая Ардалионовича…– J’ai prié Nicolas Ardalionovitch de…
– Мальчишка? Мальчишка? – с азартом перебила Лизавета Прокофьевна: – я знать не знаю, какой такой Николай Ардалионович! Мальчишка?– Le gamin, le gamin ! interrompit avec colère Elisabeth Prokofievna. Je ne connais pas de Nicolas Ardalionovitch. Le gamin !
– Николай Ардалионович…– Nicolas Ardalionovitch…
– Мальчишка, говорю тебе!– Le gamin, te dis-je !
– Нет, не мальчишка, а Николай Ардалионович, – твердо, хотя и довольно тихо, ответил, наконец, князь.– Non, ce n’est pas un gamin, c’est Nicolas Ardalionovitch, répliqua le prince sans élever la voix mais d’un ton ferme.
– Ну, хорошо, голубчик, хорошо! Это тебе я причту. – Минутку она пересиливала свое волнение и отдыхала.– Bon, cela va bien, mon petit. Je te revaudrai cela ! Elle contint son émoi pendant une minute pour reprendre haleine.
– А что такое: “Рыцарь бедный”?– Et que signifie « le chevalier pauvre » ?
– Совсем не знаю; это без меня; шутка какая-нибудь.– Je n’en ai pas idée ; cela s’est passé en mon absence ; sans doute quelque plaisanterie.
– Приятно вдруг узнать! Только неужели ж она могла заинтересоваться тобой? Сама же тебя “уродиком” и “идиотом” называла.– C’est charmant d’apprendre tout cela d’un coup ! Mais se peut-il qu’elle se soit intéressée à toi ? Elle-même t’a traité de « petit avorton » et d’« idiot ».
– Вы бы могли мне это и не пересказывать, – укоризненно, чуть не шепотом заметил князь.– Vous auriez pu vous dispenser de me le répéter, fit observer le prince d’un ton de reproche et presque à voix basse.
– Не сердись. Девка самовластная, сумасшедшая, избалованная, – полюбит, так непременно бранить вслух будет и в глаза издеваться; я точно такая же была. Только, пожалуста, не торжествуй, голубчик, не твоя; верить тому не хочу, и никогда не будет! Говорю для того, чтобы ты теперь же и меры принял. Слушай, поклянись, что ты не женат на этой.– Ne te fâche pas. C’est une fille autoritaire, une écervelée, une enfant gâtée. Si elle s’éprend de quelqu’un, elle lui fera affront en public et lui rira au nez. J’ai été moi-même comme cela. Seulement, je t’en prie, ne chante pas victoire ; elle n’est pas pour toi, mon petit ; je me refuse à le croire ; cela ne sera jamais ! Je le dis pour que tu en prennes dès maintenant ton parti. Écoute : jure-moi que tu n’as pas épousé l’autre.
– Лизавета Прокофьевна, что вы, помилуйте? – чуть не привскочил князь от изумления.– Que dites-vous là, Elisabeth Prokofievna ? fit le prince en sursautant d’étonnement.
– Да ведь чуть было не женился?– Mais n’as-tu pas été sur le point de l’épouser ?
– Чуть было не женился, – прошептал князь и поник головой.– J’ai été sur le point de l’épouser, murmura le prince en courbant la tête.
– Что ж, в нее что ли влюблен, коли так? Теперь для нее приехал? Для этой?– Alors c’est d’elle que tu es amoureux ? Tu es venu ici pour elle, pour cette femme ?
– Я приехал не для того, чтобы жениться, – ответил князь.– Ce n’est pas pour l’épouser que je suis venu ici, répondit le prince.
– Есть у тебя что-нибудь святое на свете?– Y a-t-il au monde quelque chose de sacré pour toi ?
– Есть.– Oui.
– Поклянись, что не для того, чтобы жениться на той.– Jure que tu n’es pas venu pour épouser cette femme ?
– Клянусь, чем хотите!– Je le jure sur ce que vous voudrez.
– Верю; поцелуй меня. Наконец-то я вздохнула свободно; но знай: не любит тебя Аглая, меры прими, и не бывать ей за тобой, пока я на свете живу! Слышал?– Je te crois ; embrasse-moi. Enfin je respire librement. Mais sache bien qu’Aglaé ne t’aime pas ; prends tes dispositions en conséquence ; elle ne sera jamais ta femme tant que je seraie de ce monde. Tu as entendu ?
– Слышал.– J’ai entendu.
Князь до того краснел, что не мог прямо глядеть на Лизавету Прокофьевну.Le prince était devenu si rouge qu’il ne pouvait regarder Elisabeth Prokofievna en face.
– Заруби же. Я тебя как провидение, ждала (не стоил ты того!), я подушку мою слезами по ночам обливала, – не по тебе, голубчик, не беспокойся, у меня свое другое горе, вечное и всегда одно и то же. Но вот зачем я с таким нетерпением ждала тебя: я все еще верю, что сам бог тебя мне как друга и как родного брата прислал. Нет при мне никого, кроме старухи Белоконской, да и та улетела, да вдобавок глупа как баран стала от старости. Теперь отвечай просто да или нет; знаешь ты, зачем она третьего дня из коляски кричала?– Mets-toi bien cela dans la tête. Je t’ai attendu comme la Providence (tu ne le méritais guère !), j’ai arrosé, lae nuit, mon oreiller de larmes – oh ! pas à cause de toi, mon petit ami, rassure-toi ! j’ai un autre chagrin, qui est éternellement le même. Mais voici pourquoi je t’ai attendu avec tant d’impatience : je crois encore que c’est Dieu lui-même qui t’a envoyé vers moi comme un ami et un frère. Je n’ai auprès de moi personne, sauf la vieille Biélokonski, qui elle-même est partie ; d’ailleurs en vieillissant elle est devenue bête comme un mouton. À présent réponds-moi simplement par un oui ou par un non : sais-tu pourquoi elle a lancé cette exclamation l’autre jour du fond de sa calèche ?
– Честное слово, что я тут не участвовал и ничего не знаю!– Ma parole d’honneur, je n’y étais pour rien et je ne sais rien.
– Довольно, верю. Теперь и у меня другие мысли об этом, но еще вчера, утром, во всем винила Евгения Павлыча. Целые сутки третьего дня и вчера утром. Теперь, конечно, не могу не согласиться с ними: до очевидности, что над ним тут, как над дураком, насмеялись, почему-то, зачем-то, для чего-то (уж одно это подозрительно! да и не благовидно!) – но не бывать Аглае за ним, говорю тебе это! Пусть он хороший человек, а так оно будет. Я и прежде колебалась, а теперь уж наверно решила: “Положите сперва меня в гроб и закопайте в землю, тогда выдавайте дочь”, вот что я Ивану Федоровичу сегодня отчеканила. Видишь, что я тебе доверяю, видишь?– Suffit ! je te crois. À présent j’ai une autre opinion à ce sujet, mais hier matin encore je tenais Eugène Pavlovitch pour responsable de tout ce qui s’est passé. J’ai eu cette idée toute la journée d’avant-hier et toute la matinée d’hier. Maintenant, j’ai fini par me ranger à leur avis : il est évident qu’on s’est moqué de lui comme d’un benêt ; comment, pourquoi, à quelle fin ? le geste, en lui-même, est déjà suspect et déshonnête. En tout cas il n’épousera pas Aglaé, c’est moi qui te le dis ! Il a beau être un excellent homme, ce n’en sera pas moins comme cela. Déjà avant cet incident j’étais hésitante ; maintenant mon parti est bien pris : « Couchez-moi d’abord dans mon cercueil et mettez-moi en terre ; après cela vous marierez votre fille », voilà ce que j’ai signifié aujourd’hui à Ivan Fiodorovitch en scandant mes mots. Tu vois quelle confiance j’ai en toi ; tu le vois ?
– Вижу и понимаю.– Je le vois et je comprends.
Лизавета Прокофьевна пронзительно всматривалась в князя; может быть, ей очень хотелось узнать, какое впечатление производит на него известие о Евгении Павлыче.Elisabeth Prokofievna fixa sur le prince un regard pénétrant ; peut-être brûlait-elle de connaître l’impression produite sur lui par ce qu’elle venait de dire au sujet d’Eugène Pavlovitch.
– О Гавриле Иволгине ничего не знаешь?– Tu ne sais rien de Gabriel Ivolguine ?
– То-есть… много знаю.– C’est-à-dire… je sais beaucoup de choses.
– Знал или нет, что он в сношениях с Аглаей?– Savais-tu, oui ou non, qu’il était en relations avec Aglaé ?
– Совсем не знал, – удивился и даже вздрогнул князь: – как, вы говорите, Гаврила Ардалионович в сношениях с Аглаей Ивановной? Быть не может!– Je l’ignorais totalement, répondit le prince avec un mouvement de surprise. – Comment, vous dites que Gabriel Ardalionovitch est en relations avec Aglaé Ivanovna ? C’est impossible !
– Недавно очень. Тут сестра всю зиму ему дорогу протачивала, как крыса работала.– Oh ! c’est tout récent. C’est sa sœur qui pendant tout l’hiver lui a frayé la voie. Elle a travaillé comme un rat.
– Я не верю, – твердо повторил князь после некоторого размышления и волнения. – Если б это было, я бы знал наверно.– Je n’en crois rien, répéta avec conviction le prince qui était resté un moment songeur et troublé. – Si cela était, je le saurais sûrement.
– Небось, он бы сам пришел, да на груди твоей признался в слезах! Эх ты, простофиля, простофиля! Все-то тебя обманывают, как… как… И не стыдно тебе ему доверяться? Неужели ты не видишь, что он тебя кругом облапошил?– Tu crois sans doute qu’il serait venu te l’avouer en pleurant dans ton gilet ? Quel innocent tu fais ! Tout le monde te berne comme un… comme un… Et tu n’as pas honte de lui accorder ta confiance ? Est-ce que tu ne vois pas qu’il se moque de toi dans les grandes largeurs ?
– Я хорошо знаю, что он меня иногда обманывает, – неохотно произнес князь вполголоса, – и он знает, что я это знаю… – прибавил он и не договорил.– Je sais bien qu’il me trompe parfois, dit à mi-voix le prince, non sans une certaine répugnance. – Et il n’ignore pas que je le sais… Il n’acheva pas sa pensée.
– Знать и доверяться! Этого недоставало! Впрочем, от тебя так и быть должно. И я-то чему удивляюсь, Господи! Да был ли когда другой такой человек! Тьфу! А знаешь, что этот Ганька, или эта Варька ее в сношения с Настасьей Филипповной поставили?– Ainsi il le sait et il continue à lui faire confiance ! Il ne manquait que cela ! D’ailleurs c’est ce qu’on peut attendre de toi. Et moi qui m’en étonne ! Bonté divine ! Il n’y en a pas deux comme toi. Fi donc ! Sais-tu que ce Gania ou cette Barbe l’ont mise en relations avec Nastasie Philippovna ?
– Кого?! – воскликнул князь.– Qui ? s’exclama le prince.
– Аглаю.– Aglaé.
– Не верю! Быть того не может! С какою же целию?– Je ne le crois pas. Ce n’est pas possible. À quelle fin ?
Он вскочил со стула.Il s’était levé d’un bond.
– И я не верю, хоть есть улики. Девка своевольная, девка фантастическая, девка сумасшедшая! Девка злая, злая, злая! Тысячу лет буду утверждать, что злая! Все они теперь у меня такие, даже эта мокрая курица, Александра, но эта уж из рук вон выскочила. Но тоже не верю! Может быть, потому что не хочу верить, – прибавила она как будто про себя. – Почему ты не приходил? – вдруг обернулась она опять к князю. – Все три дня почему не приходил? – нетерпеливо крикнула ему она другой раз.– Moi non plus, je ne le crois pas, encore qu’il y en ait des preuves. C’est une fille capricieuse, fantasque, écervelée ! Une fille méchante, méchante, méchante ! Je te le répéterai pendant mille ans, qu’elle est méchante ! Elles sont toutes comme cela maintenant, mes filles, même cette poule mouillée d’Alexandra ; mais celle-là m’a déjà échappé des mains. Cependant je ne le crois pas non plus. Peut-être parce que je ne veux pas le croire, ajouta-t-elle comme en aparté ; puis, interpellant brusquement le prince : – Pourquoi n’es-tu pas venu ? Pourquoi es-tu resté trois jours sans venir ? répéta-t-elle sur un ton d’impatience.
Князь начал было рассказывать свои причины, но она опять перебила.Le prince se mit à énumérer ses raisons ; mais de nouveau elle lui coupa la parole.
– Все-то тебя как дурака считают и обманывают! Ты вчера в город ездил; об заклад побьюсь, на коленях стоял, десять тысяч просил принять этого подлеца!– Tout le monde te prend pour un imbécile et te leurre ! Tu étais hier en ville ; je parie que tu es allé te mettre à genoux devant ce gredin pour le supplier d’accepter tes dix mille roubles !
– Совсем нет и не думал. Даже и не видал его, и, кроме того, он не подлец. Я от него письмо получил.– Nullement ; l’idée ne m’en est même pas venue. Je ne l’ai pas vu ; au surplus ce n’est pas un gredin. J’ai reçu une lettre de lui.
– Покажи письмо!– Montre-la !
Князь достал из портфеля записку и подал Лизавете Прокофьевне. В записке было:Le prince tira de son portefeuille un billet qu’il tendit à Elisabeth Prokofievna. Le billet était ainsi conçu :
“Милостивый государь, я, конечно, не имею ни малейшего права, в глазах людей, иметь самолюбие. По людскому мнению, я слишком ничтожен для этого. Но это в глазах людей, а не в ваших. Я слишком убедился, что вы, милостивый государь, может быть, лучше других. Я не согласен с Докторенкой и расхожусь с ним в этом убеждении. Я от вас никогда не возьму ни копейки, но вы помогли моей матери, и за это я обязан быть вам благодарен, хотя и чрез слабость. Во всяком случае я смотрю на вас иначе и почел нужным вас известить. А затем полагаю, что между нами не может быть более никаких сношений. Антип Бурдовский”.« Monsieur, je n’ai certainement pas, aux yeux du monde, le moindre droit de faire étalage d’amour-propre. Le monde me considère comme trop insignifiant pour cela. Mais la manière de voir du monde n’est pas la vôtre. Je ne suis que trop convaincu, monsieur, que, peut-être, vous valez mieux que les autres. Je ne partage pas l’avis de Doktorenko et je m’écarte de lui sur ce point. Je n’accepterai jamais un kopek de vous ; mais vous avez secouru ma mère et je suis, de ce fait, tenu de vous avoir de la reconnaissance, encore que ce soit là une faiblesse. En tout cas, je suis revenu sur l’opinion que j’avais de vous et j’ai cru de mon devoir de vous enaviser. Là-dessus je présume qu’il ne saurait plus y avoir entre nous aucune relation. – Antipe Bourdovski ».
“Р. S. Недостающая до двухсот рублей сумма будет вам в течение времени верно выплачена”.« P. -S. – L’argent qui manque pour compléter les deux cents roubles que je vous dois vous sera sans faute remboursé avec le temps. »
– Экая бестолочь! – заключила Лизавета Прокофьевна, бросая назад записку, – не стоило и читать. Чего ты ухмыляешься?– Quelle ineptie ! conclut Elisabeth Prokofievna en jetant le billet. Cela ne valait pas la peine d’être lu. De quoi ris-tu ?
– Согласитесь, что и вам приятно было прочесть.– Convenez que cette lecture vous a quand même fait plaisir.
– Как! Эту проеденную тщеславием галиматью! Да разве ты не видишь, что они все с ума спятили от гордости и тщеславия?– Comment ? Du plaisir à lire ce prétentieux galimatias ? Tu ne vois donc pas que tous ces gens-là sont égarés par l’orgueil et la vanité ?
– Да, но все-таки он повинился, порвал с Докторенкой, и чем он даже тщеславнее, тем дороже это стоило его тщеславию. О, какой же вы маленький ребенок, Лизавета Прокофьевна!– Oui, mais tout de même il a reconnu ses torts, il a rompu avec Doktorenko ; cela lui a coûté d’autant plus que sa vanité est plus grande. Oh ! quel petit enfant vous faites, Elisabeth Prokofievna !
– Что ты от меня пощечину что ли получить наконец намерен?– Est-ce que tu as envie que je te donne une gifle ?
– Нет, совсем не намерен. А потому что вы рады записке, а скрываете это. Чего вы стыдитесь чувств ваших? Ведь это у вас во всем.– Non, je n’y tiens aucunement. Je constate seulement que la lecture de ce billet vous a remplie d’aise et que vous vous en défendez. Pourquoi avoir honte de vos sentiments ? Vous êtes en tout comme cela.
– Шагу теперь не смей ступить ко мне, – вскочила Лизавета Прокофьевна, побледнев от гнева, – чтоб и духу твоего у меня теперь с этой поры не было никогда!– Ne mets plus désormais les pieds chez moi ! s’écria Elisabeth Prokofievna en bondissant, pâle de colère. Que le bout de ton nez ne paraisse pas au seuil de ma porte.
– А чрез три дня сами придете и позовете к себе… Ну как вам не стыдно? Это ваши лучшие чувства, чего вы стыдитесь их? Ведь только сами себя мучаете.– Et dans trois jours c’est vous-même qui viendrez me rechercher… Voyons, n’avez-vous pas honte ? C’est de vos meilleurs sentiments que vous rougissez ; pourquoi ? Vous ne réussissez qu’à vous faire souffrir vous-même.
< < < > > >
Двуязычный текст, подготовленный Akirill.com , размещенные на сайте Akirill.com 17 июня 2022 года. Каждую из книг (на французском или русском языках) можно забрать отдельно и повторно использовать в личных и некоммерческих целях. Они свободны от авторского права.

При любом совместном использовании двух книг должно быть указано их происхождение
https://www.Akirill.com		Texte bilingue préparé par Akirill.com , déposé sur le site Akirill.com le 17 juin 2022. Chacun des livres (russe ou français) peut être repris séparément et réutilisé à des fins personnelles et non commerciales. Ils sont libres de droits d’auteur.

Toute utilisation des deux livres côte à côte doit mentionner leur origine https://www.Akirill.com

L’Idiot, de Fédor Dostoïevski

If you liked this page, don’t forget to like and share.
Si vous avez aimé cette page, n’oublier pas d’aimer et de partager.
Subscribe to not miss anything
Abonnez-vous pour ne rien manquer
Check out our latest posts
Découvrez nos derniers articles