Akirill.com

L’Idiot, de Fédor Dostoïevski bilingue Russe/Français 25

Ce n’est pas une traduction mots a mots mais les livres dans les deux languages mis côte a côte. Vous pouvez le lire en Français, en russe ou parallèlement.

Это не дословный перевод, а книга Невский проспект на двух языках, вышедшие бок о бок. Вы можете прочитать его на французском, русском или на обоих языках.

Идиот. Роман Федора Достоевского

Идиот. Роман Федора ДостоевскогоL’Idiot, de Fédor Dostoïevski
< < <> > >
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯTROISIÈME PARTIE
Глава VIIChapter VII
– Какие распоряжения? – De quelles dispositions parlez-vous ?
– Нет-с; позвольте-с; я хозяин-с, хотя и не желаю манкировать вам в уважении… Положим, что и вы хозяин, но я не хочу, чтобы так в моем собственном доме… Так-с.– Non, permettez ; je suis le maître de céans, sans vouloir vous manquer d’égards… J’admets que vous aussi êtes chez vous ; mais je ne veux pas d’histoires pareilles sous mon propre toit… Non !
– Не застрелится; балует мальчишка! – с негодованием и с апломбом неожиданно прокричал генерал Иволгин.– Il ne se tuera pas ; ce gamin est un farceur ! s’écria inopinément le général Ivolguine avec autant d’assurance que d’indignation.
– Ай-да генерал! – похвалил Фердыщенко.– Très bien, général ! acclama Ferdistchenko.
– Знаю, что не застрелится, генерал, многоуважаемый генерал, но все-таки… ибо я хозяин.– Je sais qu’il ne se tuera pas, général, très respectable général, mais cependant… Car enfin je suis le maître ici.
– Послушайте, господин Терентьев, – сказал вдруг Птицын, простившись с князем и протягивая руку Ипполиту, – вы, кажется, в своей тетрадке говорите про ваш скелет и завещаете его Академии? Это вы про ваш скелет, собственный ваш, то-есть ваши кости завещаете?Ptitsine, ayant pris congé du prince, tendit la main à Hippolyte. – Écoutez, monsieur Térentiev, fit-il soudain, dans votre cahier il est, je crois, questione de votre squelette ; vous le léguez à l’Académie de médecine ? C’est bien de votre propre squelette qu’il s’agit, ce sont vos os que vous léguez ?
– Да, мои кости…– Oui, ce sont mes os…
– То-то. А то ведь можно ошибиться; говорят, уже был такой случай.– Ah ! bon. C’est qu’il peut y avoir des malentendus. Il paraît que le cas s’est déjà produit.
– Что вы его дразните? – вскричал вдруг князь.– Pourquoi le taquinez-vous ? intervint brusquement le prince.
– До слез довели, – прибавил Фердыщенко.– Vous l’avez fait pleurer, ajouta Ferdistchenko.
Но Ипполит вовсе не плакал. Он двинулся-было с места. но четверо, его обступившие, вдруг разом схватили его за руки. Раздался смех.Mais Hippolyte ne pleurait pas du tout. Il fit le geste de s’échapper, mais les quatre personnes qui l’entouraient l’empoignèrent incontinent. Des rires éclatèrent.
– К тому и вел, что за руки будут держать; на то и тетрадку прочел, – заметил Рогожин. – Прощай, князь. Эк досиделись; кости болят.– Il comptait bien qu’on lui paralyserait les mains ; c’est pour cela qu’il nous a lu son cahier, observa Rogojine. – Adieu, prince. On est resté trop longtemps assis ; les os vous font mal.
– Если вы действительно хотели застрелиться, Терентьев, – засмеялся Евгений Павлович, – то уж я бы, после таких комплиментов, на вашем месте, нарочно бы не застрелился, чтоб их подразнить.– À votre place, et dans le cas où vous auriez réellement l’intention de vous suicider, Térentiev, dit en riant Eugène Pavlovitch, je me garderais bien de mettre mon projet à exécution après de pareils compliments, quand ce ne serait que pour les faire enrager.
– Им ужасно хочется видеть, как я застрелюсь! – вскинулся на него Ипполит.– Ils ont une atroce envie de voir comment je me suiciderai ! lui jeta Hippolyte avec l’air de vouloir fondre sur lui.
Он говорил точно накидываясь.
– Им досадно, что не увидят.– Ils sont vexés de manquer un pareil spectacle.
– Так и вы думаете, что не увидят?– Alors vous aussi croyez qu’ils n’y assisteront pas ?
– Я вас не поджигаю; я, напротив, думаю, что очень возможно, что вы застрелитесь. Главное, не сердитесь… – протянул Евгений Павлович, покровительственно растягивая свои слова.– Je n’ai pas l’intention de vous y inciter ; au contraire, je vous crois très capable de vous brûler la cervelle. Mais surtout ne vous fâchez pas… répondit Eugène Pavlovitch d’un ton traînant et protecteur.
– Я теперь только вижу, что сделал ужасную ошибку, прочтя им эту тетрадь! – проговорил Ипполит, с таким внезапно доверчивым видом смотря на Евгения Павловича, как будто просил у друга дружеского совета.– Ce n’est que maintenant que je me rends compte de l’erreur énorme que j’ai commise en leur lisant mon cahier ! dit Hippolyte en regardant Eugène Pavlovitch avec une si soudaine expression de confiance qu’il paraissait demander conseil à un ami.
– Положение смешное, но… право, не знаю, что вам посоветовать, – улыбаясь ответил Евгений Павлович.– Votre situation est ridicule, mais… Franchement, je ne sais quel conseil vous donner, répliqua Eugène Pavlovitch dans un sourire.
Ипполит строго в упор смотрел на него, не отрываясь, и молчал. Можно было подумать, что минутами он совсем забывался.Hippolyte fixa silencieusement sur lui un regard farouche et obstiné. On eût dit qu’il perdait par intervalles la conscience de ce qui se passait.
– Нет-с, позвольте-с, манера-то ведь при этом какая-с, – проговорил Лебедев, – “застрелюсь, дескать, в парке, чтобы никого не обеспокоить!” Это он думает, что он никого не обеспокоит, что сойдет с лестницы три шага в сад.– Ah ! mais non ! permettez, messieurs, est-ce là une façon d’agir ? dit Lébédev. Il déclare qu’« il se brûlera la cervelle dans le parc pour ne déranger personne ». Alors il croit qu’il ne dérangera personne s’il va se tuer dans le jardin, à trois pas d’ici ?
– Господа… – начал было князь.– Messieurs… commença le prince.
– Нет-с, позвольте-с, многоуважаемый князь, – с яростию ухватился Лебедев, – так как вы сами изволите видеть, что это не шутка, и так как половина ваших гостей, по крайней мере, того же мнения и уверены, что теперь, после произнесенных здесь слов, он уж непременно должен застрелиться из чести, то я хозяин-с и при свидетелях объявляю, что приглашаю вас способствовать!– Non, permettez, trèse respectable prince, coupa Lébédev exaspéré ; vous voyez vous-même que ce n’est pas une plaisanterie : la moitié au moins de vos hôtes partagent cette conviction qu’après ce que nous venons d’entendre, l’honneur lui fait une obligation de se tuer. Donc, comme maître dela maison et en présence de témoins, je requiers votre concours !
– Что же надо сделать, Лебедев? Я готов вам способствовать.– Que faut-il donc faire, Lébédev ? Je suis prêt à vous seconder.
– А вот что-с: во-первых, чтоб он тотчас же выдал свой пистолет, которым он хвастался пред нами, со всеми препаратами. Если выдаст, то я согласен на то, чтобы допустить его переночевать эту ночь в этом доме, в виду болезненного состояния его, с тем, конечно, что под надзором с моей стороны. Но завтра пусть непременно отправляется, куда ему будет угодно; извините, князь! Если же не выдаст оружия, то я немедленно, сейчас же беру его за руки, я за одну, генерал за другую, и сей же час пошлю известить полицию, и тогда уже дело перейдет на рассмотрение полиции-с. Господин Фердыщенко, по знакомству, сходит-с.– Voici : il faut d’abord qu’il nous remette le pistolet qu’il s’est vanté de porter sur lui, avec les munitions. S’il y consent, je veux bien qu’il passe la nuit ici, vu son état maladif, mais à la condition que j’exerce une surveillance sur lui. Mais, demain, il faudra qu’il file où bon lui semblera. Excusez-moi, prince ! S’il ne livre pas son arme, je l’empoigne par un bras, le général le prend par l’autre et j’envoie dare-dare chercher la police, dont ce deviendra dès lors l’affaire. À titre de connaissance, M. Ferdistchenko ira aviser le poste.
Поднялся шум; Лебедев горячился и выходил уже из меры; Фердыщенко приготовлялся идти в полицию; Ганя неистово настаивал на том, что никто не застрелится. Евгений Павлович молчал.Ce fut un brouhaha : Lébédev s’échauffait et perdait la mesure ; Ferdistchenko s’apprêtait à aller à la police ; Gania répétait avec insistance qu’il n’y aurait aucune tentative de suicide. Quant à Eugène Pavlovitch, il gardait le silence.
– Князь, слетали вы когда-нибудь с колокольни? – прошептал ему вдруг Ипполит.– Prince, vous est-il jamais arrivé de tomber du haut d’un clocher ? demanda à voix basse Hippolyte.
– Н-нет… – наивно ответил князь.– Mon Dieu non, répondit naïvement le prince.
– Неужели вы думали, что я не предвидел всей этой ненависти! – прошептал опять Ипполит, засверкав глазами и смотря на князя, точно и в самом деле ждал от него ответа. – Довольно! – закричал он вдруг на всю публику: – я виноват… больше всех! Лебедев, вот ключ (он вынул портмоне и из него стальное кольцо с тремя или четырьмя небольшими ключиками), вот этот, предпоследний… – Pensez-vous donc que je n’aie pas prévu toute cette haine ? chuchota de nouveau Hippolyte dont les yeux étincelaient et qui regardait le prince avec l’air d’en attendre effectivement une réponse. – En voilà assez ! s’écria-t-il soudain en s’adressant à toute l’assistance. J’ai eu tort… plus que tout autre ! Lébédev, voici la clé (il tira son porte-monnaie et en sortit un anneau d’acier auquel pendaient trois ou quatre petites clés) ; c’est celle-là, l’avant-dernière…
Коля вам укажет… Коля! Где Коля? – вскричал он смотря на Колю и не видя его: – да… вот он вам укажет; он вместе со мной давеча укладывал сак. Сведите его, Коля; у князя в кабинете, под столом… мой сак… этим ключиком, внизу, в сундучке… мой пистолет и рожок с порохом. Он сам укладывал давеча, господин Лебедев, он вам покажет; но с тем, что завтра рано, когда я поеду в Петербург, вы мне отдадите пистолет назад. Слышите? Я делаю это для князя; не для вас.Kolia vous montrera… Kolia ! Où est Kolia ? s’exclama-t-il en regardant Kolia sans le voir… Ah ! oui ! Eh bien ! C’est lui qui vous montrera, il m’a aidé tantôt à faire mon sac. Allez avec lui, Kolia ; dans le cabinet du prince, sous la table… vous trouverez mon sac… avec cette petite clé… en bas, dans un coffret… mon pistolet et la poire à poudre. C’est Kolia lui-même qui l’a emballé tout à l’heure. Il vous le montrera, monsieur Lébédev. Mais j’y mets la condition que, demain matin, quand je partirai pour Pétersbourg, vous me rendiez le pistolet. Vous entendez ? Je ne fais pas cela pour vous, mais pour le prince.
– Вот так-то лучше! – схватился за ключ Лебедев и, ядовито усмехаясь, побежал в соседнюю комнату. Коля остановился, хотел было что-то заметить, но Лебедев утащил его за собой.– Cela n’en vaut que mieux, dit Lébédev en saisissant la clé. Et avec un sourire fielleux, il courut à la chambre voisine. Kolia s’arrêta comme s’il avait une objection à placer, mais Lébédev l’entraîna avec lui.
Ипполит смотрел на смеющихся гостей. Князь заметил, что зубы его стучат, как в самом сильном ознобе.Hippolyte regarda rire les assistants. Le prince observa qu’il claquait des dents comme sous l’effet d’un violent frisson.
– Какие они все негодяи! – опять прошептал Ипполит князю в исступлении. Когда он говорил с князем, то все наклонялся и шептал.– Quels vauriens que tous ces gens-là ! murmura-t-il de nouveau à l’oreille du prince sur un ton d’exaspération. Pour lui parler, il se penchait toujours de son côté et baissait la voix.
– Оставьте их; вы очень слабы…– Laissez-les ; vous êtes bien faible…
– Сейчас, сейчас… сейчас уйду.– Tout de suite, tout de suite… Je vais m’en aller tout de suite.
Вдруг он обнял князя.Brusquement, il embrassa le prince.
– Вы, может быть, находите, что я сумасшедший? – посмотрел он на него, странно засмеявшись.– Vous pensez peut-être que je suis fou ? fit-il en le regardant avec un singulier rire.
– Нет, но вы…– Non, mais vous…
– Сейчас, сейчас, молчите; ничего не говорите; стойте… я хочу посмотреть в ваши глаза… Стойте так, я буду смотреть. Я с Человеком прощусь.– Tout de suite, tout de suite, taisez-vous ; ne dites rien, attendez… Je veux vous regarder dans les yeux… Restez comme vous êtes, pour que je vous regarde. C’est à un homme que je vais faire mes adieux.
Он стоял и смотрел на князя неподвижно и молча секунд десять, очень бледный, со смоченными от пота висками и как-то странно хватаясь за князя рукой, точно боясь его выпустить.Il s’arrêta et, immobile et silencieux, le contempla pendant dix secondes. Il était tout pâle, la sueur perlait sur ses tempes et sa main agrippait étrangement le prince comme s’il eût craint de le laisser échapper.
– Ипполит, Ипполит, что с вами? – вскричал князь.– Hippolyte ! Hippolyte ! Qu’avez-vous donc ? s’écria le prince.
– Сейчас… довольно… я лягу. Я за здоровье солнца выпью один глоток… Я хочу, я хочу, оставьте!– Tout de suite… Cela suffit… Je vais me coucher. Je veux boire un coup à la santé du soleil… Je le veux, je le veux, laissez-moi !
Он быстро схватил со стола бокал, рванулся с места и в одно мгновение подошел к сходу с террасы. Князьe побежал-было за ним, но случилось так, что, как нарочно, в это самое мгновение Евгений Павлович протянул ему руку, прощаясь. Прошла одна секунда, и вдруг всеобщий крик раздался на террасе. Затем наступила минута чрезвычайного смятения.De sa place il saisit rapidement la coupe, puis il se leva et se porta d’un bond à l’entrée de la terrasse. Le prince allait courir après lui mais, comme par un fait exprès, le hasard voulut qu’au même moment, Eugène Pavlovitch lui tendît la main pour prendre congé. Une minute s’écoula : soudain, une clameur générale s’éleva sur la terrasse, suivie d’une extraordinaire confusion.
Вот что случилось:Voici ce qui s’était passé.
Подойдя вплоть ко сходу с террасы, Ипполит остановился, держа в левой руке бокал и опустив правую руку в правый боковой карман своего пальто. Келлер уверял потом, что Ипполит еще и прежде все держал эту руку в правом кармане, еще когда говорил с князем и хватал его левою рукой за плечо и за воротник, и что эта-то правая рука в кармане, уверял Келлер, и зародила в нем будто бы первое подозрение. Как бы там ни было, но некоторое беспокойство заставило и его побежать за Ипполитом. Но и он не поспел. Он видел только, как вдруг в правой руке Ипполита что-то блеснуло, и как в ту же секунду маленький карманный пистолет очутился вплоть у его виска. En arrivant juste à la descente de la terrasse, Hippolyte s’était arrêté, tenant la coupe dans la main gauche, et avait plongé l’autre main dans la poche droite de son paletot. Keller affirma par la suite qu’il avait déjà la main dans cette poche au moment où il conversait avec le prince, dont il tenait l’épaule et le collet de la main gauche ; c’était même ce geste de la main gauche qui avait éveillé en lui, Keller, le premier soupçon. Quoi qu’il en fût, mû par une certaine appréhension, Keller s’était élancé lui aussi à la poursuite d’Hippolyte. Mais il n’était pas non plus arrivé à temps. Il avait seulement vu un objet brillant dans la main droite d’Hippolyte et, presque au même moment, le canon d’un petit pistolet de poche appuyé sur la tempe du malade.
Келлер бросился схватить его за руку, но в ту же секунду Ипполит спустил курок. Раздался резкий, сухой щелчок курка, но выстрела не последовало. Когда Келлер обхватил Ипполита, тот упал ему на руки, точно без памяти, может быть, действительно воображая, что он уже убит. Пистолет был уже в руках Келлера. Ипполита подхватили, подставили стул, усадили его, и все столпились кругом, все кричали, все спрашивали. Все слышали щелчок курка и видели человека живого, даже не оцарапанного. Сам Ипполит сидел, не понимая, что происходит, и обводил всех кругом бессмысленным взглядом. Лебедев и Коля вбежали в это мгновение.
Akirill.com
Il s’était précipité pour lui saisir le bras, mais à cette seconde, Hippolyte avait pressé sur la détente. On entendit le déclic sec et coupant du chien, mais le coup ne partit pas. Keller prit Hippolyte à bras-le-corps ; celui-ci se laissa choir comme privé de connaissance ; peut-être se croyait-il tué en effet. Le pistolet était déjà entre les mains de Keller. On s’empara d’Hippolyte, on lui avança une chaise, on l’assit et tous firent cercle autour de lui en criant et en posant des questions. Après avoir entendu le claquement de la détente, ils voyaient l’homme vivant, sans la moindre égratignure. Hippolyte lui-même était assis, sans aucune notion de ce qui se passait ; il promenait tout autour de lui un regard égaré. À ce moment, Lébédev et Kolia rentrèrent en coup de vent.
– Осечка? – спрашивали кругом.– L’arme a raté ? demandait-on de part et d’autre.
– Может, и не заряжен? – догадывались другие.– Le pistolet n’était peut-être pas chargé ? insinuèrent quelques-uns.
– Заряжен! – провозгласил Келлер, осматривая пистолет: – но…– Il était chargé ! déclara Keller en inspectant l’arme ; mais…
– Неужто осечка?– Comment le coup a-t-il pu rater ?
– Капсюля совсем не было, – возвестил Келлер. Трудно и рассказать последовавшую жалкую сцену. Первоначальный и всеобщий испуг быстро начал сменяться смехом; некоторые даже захохотали, находили в этом злорадное наслаждение. Ипполит рыдал как в истерике, ломал себе руки, бросался ко всем, даже к Фердыщенку, схватил его обеими руками и клялся ему, что он забыл, “забыл совсем нечаянно, а не нарочно” положить капсюль, что “капсюли эти вот все тут, в жилетном его кармане, штук десять” (он показывал всем кругом), что он не насадил раньше, боясь нечаянного выстрела, в кармане, что рассчитывал всегда успеть насадить, когда понадобится, и вдруг забыл. Он бросался к князю, к Евгению Павловичу, умолял Келлера, чтоб ему отдали назад пистолет, что он сейчас всем докажет, что “его честь, честь”… что он теперь “обесчещен на веки!”…– Il n’y avait pas de capsule, déclara Keller. Il est difficile de décrire la pénible scène qui s’ensuivit. La frayeur générale du premier moment ne tarda pas à faire place à l’hilarité ; quelques personnes même s’esclaffèrent, trouvant dans la situation une source de gaîté maligne. Hippolyte sanglotait et se tordait les bras, comme s’il était en proie à une crise de nerfs ; il se jetait sur tout le monde, même sur Ferdistchenko qu’il étreignit des deux mains et auquel il jura qu’il avait oublié de mettre la capsule, « oubli complètement accidentel et involontaire ». Il ajouta que « toutes les capsules », au nombre de dix, étaient là, dans la poche de son gilet (et il les montrait à tout venant, c’était de peur que le coup ne partît par hasard dans sa poche et avec l’idée qu’il avait toujours le temps de le faire au moment voulu, mais cela lui était soudain sorti de l’esprit. Il s’adressait alternativement au prince et à Eugène Pavlovitch ; il suppliait Keller de lui rendre le pistolet pour qu’il pût prouver que « son honneur, oui son honneur… » mais que, maintenant, il était « déshonoré pour toujours ! »…
Akirill.com
Он упал наконец в самом деле без чувств. Его унесли в кабинет князя, и Лебедев, совсем отрезвившийся, послал немедленно за доктором, а сам вместе с дочерью, сыном, Бурдовским и генералом остался у постели больного. Когда вынесли бесчувственного Ипполита, Келлер стал среди комнаты и провозгласил во всеуслышание, разделяя и отчеканивая каждое слово, в решительном вдохновении:Il finit par se laisser tomber, ayant positivement perdu connaissance. On l’emporta dans le cabinet du prince, et Lébédev, complètement dégrisé, envoya sur-le-champ chercher un médecin, restant lui-même au chevet du malade avec sa fille, son fils, Bourdovski et le général. Quand on eut emmené Hippolyte inanimé, Keller se campa au milieu de la pièce et, devant toute l’assistance, proclama sur un ton décidé, en détachant et scandant chaque mot :
– Господа, если кто из вас еще раз, вслух, при мне, усомнится в том, что капсюль забыт нарочно, и станет утверждать, что несчастный молодой человек играл только комедию, – то таковой из вас будет иметь дело со мной.– Messieurs, si l’un de vous émet encore une fois, à haute voix et en ma présence, la supposition que la capsule a pu être oubliée volontairement et s’il prétend que le malheureux jeune homme n’a fait que jouer la comédie, il aura affaire à moi !
Но ему не отвечали. Гости наконец разошлись, гурьбой и спеша. Птицын, Ганя и Рогожин отправились вместе.Personne ne lui répondit. Les invités s’étaient enfin dispersés par groupes et s’en allaient à la hâte. Ptitsine, Gania et Rogojine partirent ensemble.
Князь был очень удивлен, что Евгений Павлович изменил свое намерение и уходит не объяснившись.Le prince fut très surpris de voir Eugène Pavlovitch changer d’idée et se retirer avant l’explication demandée.
– Ведь вы хотели со мной говорить, когда все разойдутся? – спросил он его.– Ne vouliez-vous pas avoire un entretien avec moi après le départ de la société ? lui demanda-t-il.
– Точно так, – сказал Евгений Павлович, вдруг садясь на стул и усаживая князя подле себя, – но теперь я на время переменил намерение. Признаюсь вам, что я несколько смущен, да и вы тоже. У меня сбились мысли; кроме того, то, о чем мне хочется объясниться с вами, слишком для меня важная вещь, да и для вас тоже. Видите, князь, мне хоть раз в жизни хочется сделать совершенно честное дело, то-есть совершенно без задней мысли, ну, а я думаю, что я теперь, в эту минуту, не совсем способен к совершенно-честному делу, да и вы, может быть, тоже… то… и… ну, да мы потом объяснимся. Может, и дело выиграет в ясности, и для меня, и для вас, если мы подождем дня три, которые я пробуду теперь в Петербурге.– C’est juste, dit Eugène Pavlovitch en s’asseyant brusquement et en faisant asseoir le prince à côté de lui. – Mais pour le moment, j’ai changé d’avis. Je vous avoue que je suis assez ému, comme vous-même d’ailleurs. Mes idées sont en désordre ; en outre, l’affaire sur laquelle je voulais m’expliquer avec vous est trop importante, pour moi comme pour vous. Voyez-vous, prince, je voudrais, au moins une fois dans ma vie, faire une action parfaitement honnête ; je veux dire exempte de toute arrière-pensée. Or, je crois qu’à présent, en cette minute, je ne suis pas tout à fait capable de cette action ; peut-être êtes-vous dans le même cas… en sorte que… et… enfin, nous remettrons cette explication à plus tard. Il se peut que la question s’éclaircisse pour vous et pour moi, si nous laissons s’écouler deux ou trois jours ; c’est le temps que je vais passer à Pétersbourg.
Тут он опять поднялся со стула, так что странно было зачем и садился. Князю показалось тоже, что Евгений Павлович недоволен и раздражен, и смотрит враждебно, что в его взгляде совсем не то что давеча.Il se leva derechef, en sorte qu’on ne comprenait plus pourquoi il s’était assis. Le prince eut l’impression qu’il était mécontent et courroucé, et il crut discerner dans son regard une expression d’hostilité qui n’y était pas auparavant.
– Кстати, вы теперь к страждущему?– À propos, vous allez maintenant auprès du malade ?
– Да… я боюсь, – проговорил князь.– Oui… j’ai des craintes, dit le prince.
– Не бойтесь; проживет наверно недель шесть и даже, может, еще здесь и поправится. А лучше всего прогоните-ка его завтра.– N’en ayez point ; il vivra bien encore six semaines ; peut-être même se rétablira-t-il ici. Mais le mieux serait de le mettre dès demain à la porte.
– Может, я и вправду подтолкнул его под руку тем, что… не говорил ничего; он, может, подумал, что и я сомневаюсь в том, что он застрелится? Как вы думаете, Евгений Павлыч?– Peut-être l’ai-je excité, moi aussi, sans m’en rendre compte… en ne disant rien. Il a pu croire que je doutais également qu’il voulût se tuer. Qu’en pensez-vous, Eugène Pavlovitch ?
– Ни-ни. Вы слишком добры, что еще заботитесь. Я слыхивал об этом, но никогда не видывал в натуре, как человек нарочно застреливается из-за того, чтоб его похвалили, или со злости, что его не хвалят за это. Главное, этой откровенности слабосилия не поверил бы! А вы все-таки прогоните его завтра.– Pas du tout. Vous êtes trop bon de vous préoccuper encore de cela. J’avais entendu dire, sans jamais avoir eu l’occasion de le vérifier, qu’un homme pouvait se tuer exprès pour s’attirer des compliments ou par dépit de n’en avoir pas reçu. Et surtout je n’aurais jamais cru que l’on pût manifester aussi franchement sa faiblesse. Mais, tout de même, mettez-le dès demain à la porte.
– Вы думаете, он застрелится еще раз?– Vous croyez qu’il renouvellera sa tentative de suicide ?
– Нет, уж теперь не застрелится. Но берегитесь вы этих доморощенных Ласенеров наших! Повторяю вам, преступление слишком обыкновенное прибежище этой бездарной, нетерпеливой и жадной ничтожности.– Non ; il ne recommencera plus. Mais gardez-vous du type russe à la Lacenaire ! Je vous répète : le crime est le trop habituel refuge de ces impuissantes nullités, travaillées par l’impatience et l’envie.
– Разве это Ласенер?– Serait-ce donc un Lacenaire ?
– Сущность та же, хотя, может быть, и разные амплуа. Увидите, если этот господин не способен укокошить десять душ, собственно для одной “штуки”, точь-в-точь как он сам нам прочел давеча в объяснении. Теперь мне эти слова его спать не дадут.– Le fond est le même ; peut-être est-ce seulement la situation qui diffère. Vous verrez si ce monsieur n’est pas capable de massacrer dix personnes, ne serait-ce que pour « jouer un tour », selon l’expression dont il s’est lui-même servi quand il a lu son Explication. Maintenant, ces paroles m’empêcheront de dormir.
– Вы, может быть, слишком уж беспокоитесь.– Vos appréhensions sont peut-être exagérées.
– Вы удивительны, князь; вы не верите, что он способен убить теперь десять душ.– Vous êtes étonnant, prince ; vous ne le croyez pas capable de tuer maintenant dix personnes ?
– Я боюсь вам ответить; это все очень странно, но…– Je craindrais de vous répondre ; tout cela est fort étrange, mais, mais…
– Ну, как хотите, как хотите! – раздражительно закончил Евгений Павлович: – к тому же вы такой храбрый человек; не попадитесь толькоe сами в число десяти.– Bien, à votre guise ! conclut Eugène Pavlovitch sur un ton exacerbé. – Et puis vous êtes un homme si brave ! Tâchez seulement de ne pas être vous-même l’une des dix victimes !
– Всего вероятнее, что он никого не убьет, – сказал князь, задумчиво смотря на Евгения Павловича.– Le plus probable, c’est qu’il ne tuera personne, dit le prince en regardant Eugène Pavlovitch d’un air pensif.
Тот злобно рассмеялся.Celui-ci ricana malignement.
– До свидания, пора! А заметили вы, что он завещал копию с своей исповеди Аглае Ивановне?– Au revoir, il est temps ! À propos, avez-vous remarqué qu’il a légué à Aglaé Ivanovna une copie de sa confession ?
– Да, заметил и… думаю об этом.– Oui, je l’ai remarqué et… cela me fait réfléchir.
– То-то, в случае десяти-то душ, – опять засмеялся Евгений Павлович, и вышел.– Voilà qui nous ramène aux dix victimes, dit Eugène Pavlovitch en riant de nouveau ; puis il sortit.
Час спустя, уже в четвертом часу, князь сошел в парк. Он пробовал было заснуть дома, но не мог, от сильного биения сердца. Дома, впрочем, все было устроено и по возможности успокоено; больной заснул, и прибывший доктор объявил, что никакой нет особенной опасности. Лебедев, Коля, Бурдовский улеглись в комнате больного, чтобы чередоваться в дежурстве; опасаться, стало быть, было нечего.Une heure après, entre trois et quatre heures du matin, le prince descendit dans le parc. Il avait essayé de s’endormir chez lui, mais sans succès, à cause des violentes palpitations de son cœur. Au demeurant, tout à la maison était rentré dans l’ordre et aussi calme que possible ; le malade s’était endormi et le docteur qui était venu le voir avait déclaré qu’il ne courait aucun danger immédiat. Lébédev, Kolia, Bourdovski s’étaient couchés dans sa chambre pour le veiller à tour de rôle ; il n’y avait donc rien à redouter.
Но беспокойство князя возрастало с минуты на минуту. Он бродил по парку, рассеянно смотря кругом себя, и с удивлением остановился, когда дошел до площадки пред воксалом и увидал ряд пустых скамеек и пюпитров для оркестра. Его поразило это место и показалось почему-то ужасно безобразным. Он поворотил назад и прямо по дороге, по которой проходил вчера с Епанчиными в воксал, дошел до зеленой скамейки, назначенной ему для свидания, уселся на ней и вдруг громко рассмеялся, от чего тотчас же пришел в чрезвычайное негодование. Cependant, l’inquiétude du prince croissait de minute en minute. Il erra dans le parc, jetant autour de lui des regards distraits, et s’arrêta, surpris, en arrivant à la clairière qui s’ouvre devant le vauxhall et en voyant les rangées de bancs vides et les pupitres de l’orchestre. Il fut frappé de l’aspect de ce lieu qu’il trouva, sans trop s’expliquer pourquoi, affreusement laid. Il retourna sur ses pas et prit la route qu’il avait suivie la veille avec les Epantchine pour se rendre au vauxhall. Arrivé au banc vert, qui était le lieu de rendez-vous indiqué, il s’assit et partit d’un brusque et bruyant éclat de rire, qu’il se reprocha aussitôt avec la plus vive indignation.
Тоска его продолжалась; ему хотелось куда-нибудь уйти… Он не знал куда. Над ним на дереве пела птичка, и он стал глазами искать ее между листьями; вдруг птичка вспорхнула с дерева, и в ту же минуту ему почему-то припомнилась та “мушка”, в “горячем солнечном луче”, про которую Ипполит написал, что и “она знает свое место и в общем хоре участница, а он один только выкидыш”. Эта фраза поразила его еще давеча, он вспомнил об этом теперь. Одно давно забытое воспоминание зашевелилось в нем и вдруг разом выяснилось.Son angoisse ne le quittait pas ; il aurait voulu s’en aller n’importe où… sans but. Au-dessus de sa tête, un petit oiseau chantait ; il se mit à le chercher des yeux dans le feuillage. Soudain, l’oiseau s’envola à tire-d’aile ; il lui rappela, à l’instant même, ce moucheron « bourdonnant dans un brûlant rayon de soleil » à propos duquel Hippolyte avait écrit qu’il « connaissait sa place dans ce chœur de la nature », où lui seul, Hippolyte, était un intrus. Cette phrase, qui l’avait déjà frappé alors, lui revint maintenant à l’esprit. Et un souvenir depuis longtemps endormi se réveilla en lui et s’illumina d’une clarté soudaine.
Это было в Швейцарии, в первый год его лечения, даже в первые месяцы. Тогда он еще был совсем как идиот, даже говорить не умел хорошо, понимать иногда не мог, чего от него требуют. Он раз зашел в горы, в ясный, солнечный день, и долго ходил с одною мучительною, но никак не воплощавшеюся мыслию. Пред ним было блестящее небо, внизу озеро, кругом горизонт светлый и бесконечный, которому конца края нет. Он долго смотрел и терзался. C’était en Suisse, pendant la première année et même pendant les premiers mois de son traitement. On le regardait alors tout à fait comme un idiot ; il ne pouvait même pas s’exprimer correctement et ne comprenait parfois pas ce qu’on lui demandait. Il s’en alla un jour dans la montagne, par un clair soleil, et erra longtemps, tourmenté par une pensée poignante mais qu’il n’arrivait pas à se formuler. Il découvrait devant lui un ciel éclatant, à ses pieds un lac, tout autour un horizon lumineux et si vaste qu’il semblait sans bornes. Il avait longuement contemplé ce spectacle, le cœur étreint par l’angoisse.
Ему вспомнилось теперь, как простирал он руки свои в эту светлую, бесконечную синеву и плакал. Мучило его то, что всему этому он совсем чужой. Что же это за пир, что ж это за всегдашний великий праздник, которому нет конца и к которому тянет его давно, всегда, с самого детства, и к которому он никак не может пристать. Каждое утро восходит такое же светлое солнце; каждое утро на водопаде радуга, каждый вечер снеговая, самая высокая гора, там вдали, на краю неба, горит пурпуровым пламенем; каждая “маленькая мушка, которая жужжит около него в горячем солнечном луче, во всем этом хоре участница: место знает свое, любит его и счастлива”; каждая-то травка растет и счастлива!Il se rappelait maintenant avoir tendu les bras vers cet océan de lumière et d’azur et avoir versé des larmes. Il était torturé par l’idée d’être étranger à tout cela. Quel était donc ce banquet, cette fête sans fin vers laquelle il se sentait attiré depuis longtemps, depuis toujours, depuis son enfance, sans jamais pouvoir y prendre part ? Chaque matin, le soleil se lève aussi radieux ; chaque matin, l’arc-en-ciel se dessine au-dessus de la cascade ; chaque soir la cime neigeuse de la plus haute montagne des alentours s’embrase là-bas, à l’horizon, d’un feu de pourpre ; chaque « moucheron qui bourdonne autour de lui, dans un brûlant rayon de soleil, participe à ce chœur de la nature : il sait sa place, il l’aime, il est heureux ». Chaque brin d’herbe croît et est heureux !
И у всего свой путь, и все знает свой путь, с песнью отходит и с песнью приходит: один он ничего не знает, ничего не понимает, ни людей, ни звуков, всему чужой и выкидыш. О, он, конечно, не мог говорить тогда этими словами и высказать свой вопрос; он мучился глухо и немо; но теперь ему казалось, что он все это говорил и тогда; все эти самые слова, и что про эту “мушку” Ипполит взял у него самого, из его тогдашних слов и слез. Он был в этом уверен, и его сердце билось почему-то от этой мысли…Chaque être a sa voie et la connaît ; il arrive et repart en chantant ; mais lui, il est seul à ne rien savoir, à ne rien comprendre, ni les hommes, ni les voix de la nature, car il est partout un étranger et un rebut. Oh ! il n’avait pu alors s’exprimer en ces termes ni formuler ainsi sa question ; sa souffrance était sourde et muette ; mais, maintenant, il s’imaginait avoir à cette époque dit tout cela sous cette forme et il lui semblait qu’Hippolyte avait emprunté son « moucheron » à son langage et à ses larmes d’alors. Il en était convaincu sans trop savoir pourquoi, et cette pensée faisait palpiter son cœur.
Он забылся на скамейке, но тревога его продолжалась и во сне. Пред самым сном он вспомнил, что Ипполит убьет десять человек, и усмехнулся нелепости предположения. Вокруг него стояла прекрасная, ясная тишина, с одним только шелестом листьев, от которого, кажется, становится еще тише и уединеннее кругом. Ему приснилось очень много снов и все тревожных, от которых он поминутно вздрагивал. Il s’assoupit sur le banc, mais son agitation le poursuivit jusque dans le sommeil. Au moment de s’endormir, il se remémora la supposition qu’Hippolyte tuerait dix personnes et il sourit de l’absurdité de cette idée. Autour de lui régnait un clair et majestueux silence ; le bruissement des feuilles semblait encore accentuer la sérénité et la solitude ambiantes. Il eut de nombreux songes, tous angoissants et qui le firent frissonner sans interruption.
Наконец, пришла к нему женщина; он знал ее, знал до страдания; он всегда мог назвать ее и указать, – но странно, – у ней было теперь как будто совсем не такое лицо, какое он всегда знал, и ему мучительно не хотелось признать ее за ту женщину. В этом лице было столько раскаяния и ужасу, что, казалось, – это была страшная преступница, и только что сделала ужасное преступление.Enfin une femme s’approcha de lui ; il la connaissait, il la connaissait jusqu’à en souffrir ; il pouvait toujours la nommer, la désigner, mais – chose étrange – elle avait maintenant un tout autre visage que celui qu’il lui avait toujours vu, et il éprouvait une douloureuse répulsion à la reconnaître sous ces traits nouveaux. Il y avait sur ce visage une telle expression de repentir et d’effroi qu’on eût dit que cette femme était une grande criminelle et qu’elle venait de commettre un forfait atroce.
Слеза дрожала на ее бледной щеке; она поманила его рукой и приложила палец к губам, как бы предупреждая его идти за ней тише. Сердце его замерло; он ни за что, ни за что не хотел признать ее за преступницу; но он чувствовал, что тотчас же произойдет что-то ужасное, на всю его жизнь. Ей, кажется, хотелось ему что-то показать, тут же недалеко, в парке. Он встал, чтобы пойти за нею, и вдруг раздался подле него чей-то светлый, свежий смех; чья-то рука вдруг очутилась в его руке; он схватил .эту руку, крепко сжал и проснулся. Пред ним стояла и громко смеялась Аглая.Une larme tremblait sur sa joue blême. Elle l’appela d’un geste et posa un doigt sur ses lèvres, comme pour l’inviter à la suivre sans bruit. Son cœur défaillit ; pour rien, pour rien au monde il ne voulait voir en elle une criminelle, mais il sentait qu’un événement terrible allait survenir qui influerait sur toute sa vie. Elle paraissait désirer lui montrer quelque chose, non loin de là, dans le parc. Il se leva pour la suivre, mais un rire limpide et frais résonna soudain près de lui ; une main se trouva tout àcoup dans la sienne ; il la saisit, la serra fortement et s’éveilla. Aglaé était devant lui qui riait aux éclats.
VIII.VIII.
Она смеялась, но она и негодовала.Elle riait, mais s’indignait en même temps.
– Спит! Вы спали! – вскричала она с презрительным удивлением.– Il dort ! Vous dormiez ! s’écria-t-elle sur un ton d’étonnement et de mépris.
– Это вы! – пробормотал князь, еще не совсем опомнившись и с удивлением узнавая ее: – ах, да! Это свидание… я здесь спал.– C’est vous ! balbutia le prince, qui n’avaite pas encore bien repris conscience et la reconnut avec surprise. Ah oui ! ce rendez-vous… Je me suis endormi ici.
– Видела.– Je m’en suis bien aperçue.
– Меня никто не будил кроме вас? Никого здесь кроме вас не было? Я думал, здесь была… другая женщина.– Personne d’autre que vous ne m’a réveillé ? Personne d’autre n’est venu ici ? Je pensais qu’il y avait ici… une autre femme.
– Здесь была другая женщина?!– Une autre femme ici ?
Наконец он совсем очнулся.Le prince se ressaisit enfin complètement.
– Это был только сон. – задумчиво проговорил он, – Странно, что в этакую минуту такой сон… Садитесь.– Ce n’était qu’un rêve, dit-il d’un air pensif. Mais en un pareil moment, ce rêve est étrange… Asseyez-vous.
Он взял ее за руку и посадил на скамейку; сам сел подле нее и задумался. Аглая не начинала разговора, а только пристально оглядывала своего собеседника. Он тоже взглядывал на нее, но иногда так, как будто совсем не видя ее пред собой. Она начала краснеть.Il l’attira par la main et la fit asseoir sur le banc ; lui-même prit place à côté d’elle et se plongea dans ses réflexions. Aglaé ne rompit pas la glace et se contenta de le regarder fixement. Il la regardait aussi, mais parfois avec l’air de ne pas la voir devant lui. Elle se mit à rougir.
– Ах да! – вздрогнул князь: – Ипполит застрелился!– Ah ! oui, fit-il en tressaillant, Hippolyte s’est tiré un coup de pistolet.
– Когда? У вас? – спросила она, но без большого удивления: – ведь вчера вечером он был, кажется, еще жив? Как же вы могли тут спать после всего этого? – вскричала она, внезапно оживляясь.– Quand ? Chez vous ? demanda-t-elle, sans paraître autrement surprise. – Hier soir, il était, je crois, encore en vie ? Comment avez-vous pu venir dormir ici après un pareil événement ? s’écria-t-elle en s’animant.
– Да ведь он не умер, пистолет не выстрелил.– Mais il n’est pas mort ; le pistolet n’est pas parti.
По настоянию Аглаи, князь должен был рассказать тотчас же и даже в большой подробности всю историю прошлой ночи. Она торопила его в рассказе поминутно, но сама перебивала беспрерывными вопросами и почти все посторонними. Между прочим, она с большим любопытством выслушала о том, что говорил Евгений Павлович, и несколько раз даже переспросила.Sur la prière d’Aglaé, le prince dut sur-le-champ raconter, avec force détails, tout ce qui s’était passé la nuit précédente. Elle l’invitait continuellement à hâter son récit, mais l’interrompait elle-même par des questions incessantes et presque sans rapport avec l’affaire. Elle prêta notamment un vif intérêt à ce qu’avait dit Eugène Pavlovitch et l’interrogea même à diverses reprises sur ce point.
– Ну, довольно, надо торопиться, – заключила она, выслушав все, – всего нам только час здесь быть, до восьми часов, потому что в восемь часов мне надо непременно быть дома, чтобы не узнали, что я здесь сидела, а я за делом пришла; мне много нужно вам сообщить. Только вы меня совсем теперь сбили. Об Ипполите я думаю, что пистолет у него так и должен был не выстрелить, это к нему больше идет. Но вы уверены, что он непременно хотел застрелиться, и что тут не было обману?– En voilà assez ! Il faut que je me dépêche, conclut-elle quand cette relation eut pris fin. – Nous n’avons qu’une heure à passer ici, car je dois être à la maison à huit heures, sans faute, pour qu’on ne sache pas que je suis venue. Et je sais ici pour une affaire ; j’ai beaucoup de choses à vous communiquer. Mais vous m’avez fait perdre le fil. Pour ce qui est d’Hippolyte, je crois que son pistolet ne pouvait que rater ; cela va assez bien avec le personnage. Mais êtes-vous sûr qu’il ait vraiment voulu se suicider et que ce n’ait pas été une comédie ?
– Никакого обману.– Non, ce n’était pas une comédie.
– Это и вероятнее. Он так и написал, чтобы вы мне принесли его исповедь? Зачем же вы не принесли?– C’est en effet le plus probable. Alors il a stipulé par écrit que vous deviez m’apporter sa confession ? Pourquoi ne l’avez-vous pas apportée ?
– Да ведь он не умер. Я у него спрошу.– Mais voyons, puisqu’il n’est pas mort ! Je la lui demanderai.
– Непременно принесите и нечего спрашивать. Ему наверно это будет очень приятно, потому что он, может быть, с тою целью и стрелял в себя, чтоб я исповедь потом прочла. Пожалуста, прошу вас не смеяться над моими словами, Лев Николаич, потому что это очень может так быть.– Apportez-la-moi sans faute et ne lui demandez rien. Cela ne peut que lui être très agréable, car il a peut-être voulu se tuer pour que je lise ensuite sa confession. Je vous en prie, Léon Nicolaïévitch, ne riez pas de ce que je dis : cette supposition peut fort bien être la bonne.
– Я не смеюсь, потому что и сам уверен, что отчасти это очень может так быть.– Je ne ris pas, car je la tiens moi-même pour très vraisemblable.
– Уверены? Неужели вы тоже так думаете? – вдруг ужасно удивилась Аглая.– Vous aussi ? Se peut-il que vous ayez eu la même idée ? demanda-t-elle avec une brusque stupéfaction.
Она спрашивала быстро, говорила скоро, но как будтоe иногда сбивалась и часто не договаривала; поминутно торопилась о чем-то предупреждать; вообще она была в необыкновенной тревоге и хоть смотрела очень храбро и с каким-то вызовом, но, может быть, немного и трусила. На ней было самое буднишное, простое платье, которое очень к ней шло. Она часто вздрагивала, краснела и сидела на краю скамейки. Подтверждение князя, что Ипполит застрелился для того, чтоб она прочла его исповедь, очень ее удивило.Elle le questionnait à la hâte et parlait vite, mais semblait parfois se troubler et laissait souvent sa phrase inachevée ; à tout instant, elle se pressait de le prévenir de ceci ou de cela ; en général, son agitation était extrême et, bien qu’elle eût un regard assuré, voire provocateur, elle était peut-être, au fond, assez intimidée. Assise à l’extrémité du banc, elle était vêtue de la façon la plus simple, et portait une robe de tous les jours qui lui seyait fort bien. À maintes reprises elle frissonna et rougit. Elle avait été profondément étonnée d’entendre le prince assurer qu’Hippolyte s’était tiré un coup de feu pour qu’elle lût sa confession.
– Конечно, – объяснял князь, – ему хотелось, чтобы, кроме вас, и мы все его похвалили…– À n’en pas douter, expliqua le prince, il voulait qu’indépendamment de vous, nous tous fissions son éloge…
– Как это похвалили?– Comment ! son éloge ?
– То-есть, это… как вам сказать? Это очень трудно сказать. Только ему наверно хотелось, чтобы все его обступили и сказали ему, что его очень любят и уважают, и все бы стали его очень упрашивать остаться в живых. Очень может быть, что он вас имел всех больше в виду, потому что в такую минуту о вас упомянул… хоть, пожалуй, и сам не знал, что имеет вас в виду.– C’est-à-dire… comment vous expliquer cela ? C’est très difficile à exprimer. Il avait certainement le désir de voir tout le monde s’empresser autour de lui, protester de sentiments d’affection et d’estime, et le supplier de rester en vie. Il est fort possible qu’il ait pensé à vous plus qu’aux autres, puisqu’en un pareil moment, il vous a nommée… bien qu’il ne se soit peut-être pas rendu compte lui-même qu’il pensait à vous.
– Этого уж я не понимаю совсем: имел в виду и не знал, что имел в виду. А впрочем, я, кажется, понимаю: знаете ли, что я сама раз тридцать, еще даже когда тринадцатилетнею девочкой была, думала отравиться, и все это написать в письме к родителям, и тоже думала, как я буду в гробу лежать, и все будут надо мною плакать, а себя обвинять, что были со мной такие жестокие… Чего вы опять улыбаетесь, – быстро прибавила она, нахмуривая брови, – вы-то об чем еще думаете про себя, когда один мечтаете? Может, фельдмаршалом себя воображаете, и что Наполеона разбили?– Je n’y comprends plus rien : il pensait à moi sans se rendre compte qu’il pensait à moi. Tout de même si, je crois comprendre. Savez-vous que moi-même, quand j’étais une fillette de treize ans, j’ai eu peut-être trente fois l’idée de m’empoisonner et de tout expliquer dans une lettre à mes parents ? Je me voyais couchée dans le cercueil ; tous les miens pleuraient autour de moi et se reprochaient d’avoir été si durs à mon égard… Pourquoi souriez-vous encore ? ajouta-t-elle vivement en fronçant les sourcils. À quoi pensez-vous donc quand vous vous isolez dans vos rêveries ? Vous vous croyez peut-être maréchal et vous battez Napoléon ?
– Ну, вот, честное слово, я об этом думаю, особенно когда засыпаю, – засмеялся князь, – только я не Наполеона, а все австрийцев разбиваю.– Eh bien ! ma parole d’honneur, c’est justement à cela que je pense, surtout quand je m’endors ! répliqua le prince en riant ; seulement, ce n’est pas Napoléon que je bats, ce sont les Autrichiens.
– Я вовсе не желаю с вами шутить, Лев Николаич. С Ипполитом я увижусь сама; прошу вас предупредить его. А с вашей стороны я нахожу, что все это очень дурно, потому что очень грубо так смотреть и судить душу человека, как вы судите Ипполита. У вас нежности нет: одна правда, стало быть – несправедливо.– Je ne suis pas du tout en train de plaisanter avec vous, Léon Nicolaïévitch. Je verrai moi-même Hippolyte, je vous prie de le prévenir. Quant à vous, je trouve très mauvaise, parce que très grossière, la manière dont vous voyez et jugez l’âme d’un homme comme Hippolyte. Vous n’avez pas de tendresse. Vous ne voyez que la seule vérité ; donc vous êtes injuste.
Князь задумался.Le prince se mit à réfléchir.
– Мне кажется, вы ко мне несправедливы, – сказал он, – ведь я ничего не нахожу дурного в том, что он так думал потому что все склонны так думать; к тому же, может быть, он и не думал совсем, а только этого хотел… ему хотелось в последний раз с людьми встретиться, их уважение и любовь заслужить; это ведь очень хорошие чувства, только как-то все тут не так вышло; тут болезнь и еще что-то! При том же у одних все всегда хорошо выходит, а у других ни на что не похоже…– C’est vous, semble-t-il, qui êtes injuste pour moi, car je ne trouve rien de mal à ce qu’il ait eu cette pensée, vu que tout le monde est enclin à l’avoir ; d’autant qu’il ne l’a peut-être pas eue du tout et qu’il a pu s’agir d’une simple velléité… Il désirait se trouver une dernière fois dans la société des hommes, mériter leur estime et leur affection ; ce sont là d’excellents sentiments ; seulement, ils ne lui ont guère réussi ; la maladie et je ne sais quoi encore en ont été la cause. D’ailleurs, il y a des gens à qui tout réussit et d’autres qui manquent tout ce qu’ils font…
– Это верно вы о себе прибавили? – заметила Аглая.– Vous avez sûrement pensé à vous en disant cela ? observa Aglaé.
– Да, о себе, – ответил князь, не замечая никакого злорадства в вопросе.– Oui, repartit le prince sans prêter attention à la malice de la question.
– Только все-таки я бы никак не заснула на вашем месте; стало быть, вы куда ни приткнетесь, так тут уж и спите; это очень нехорошо с вашей стороны.– En tout cas, à votre place, je ne m’endormirais pas. Alors, n’importe où vous vous trouviez, vous vous laissez aller au sommeil ? C’est fort mal de votre part.
– Да ведь я всю ночь не спал, а потом ходил, ходил, был на музыке…– Mais je n’ai pas dormi de toute la nuit et puis je me suis promené de-ci, de-là, je suis allé à la musique…
– На какой музыке?– Quelle musique ?
– Там, где играли вчера, а потом пришел сюда, сел, думал, думал и заснул.– Là où on jouait hier soir ; ensuite je suis venu ici, je me suis assis, j’ai longuement réfléchi et je me suis assoupi.
– А, так вот как? Это изменяет в вашу пользу… А зачем вы на музыку ходили?– Ah ! vraiment ? Cela change les choses à votre avantage… Et pourquoi êtes-vous allé à la musique ?
– Не знаю, так…– Je ne sais pas ; cela s’est trouvé ainsi…
– Хорошо, хорошо, потом; вы все меня перебиваете, и что мне за дело, что вы ходили на музыку? О какой это женщине вам приснилось?– Bien, bien, nous en reparlerons ; vous m’interrompez tout le temps. Qu’est-ce que cela me fait que vous soyez allé à la musique ? De quelle femme avez-vous rêvé ?
– Это… об… вы ее видели…– Il s’agissait de… de… vous l’avez vue…
– Понимаю, очень понимаю. Вы очень ее… Как она вам приснилась, в каком виде? А впрочем, я и знать ничего не хочу, – отрезала она вдруг с досадой. – Не перебивайте меня…– Je comprends, je comprends parfaitement. Vous avez pour elle beaucoup de… Comment vous est-elle apparue, sous quel aspect ? Au fait, je n’en veux rien savoir, ajouta-t-elle avec une brusque humeur. Ne m’interrompez pas !
Она переждала немного, как бы собираясь с духом или стараясь разогнать досаду.Elle s’arrêta un moment, comme pour reprendre haleine ou pour essayer de réprimer un mouvement de dépit.
– Вот в чем все дело, для чего я вас позвала: я хочу сделать вам предложение быть моим другом. Что вы так вдруг на меня уставились? – прибавила она почти с гневом.– Voici tout ce dont il s’agit et pourquoi je vous ai fait venir. Je veux vous proposer d’être mon ami. Qu’avez-vous à me regarder ainsi ? ajouta-t-elle à demi courroucée.
Князь действительно очень вглядывался в нее в эту минуту, заметив, что она опять начала ужасно краснеть. В таких случаях, чем более она краснела, тем более, казалось, и сердилась на себя за это, что видимо выражалось в ее сверкавших глазах; обыкновенно, минуту спустя, она уже переносила свой гнев на того, с кем говорила, был или не был тот виноват, и начинала с ним ссориться. Le prince la regardait en effet, à ce moment, avec beaucoup d’attention, ayant remarqué qu’elle redevenait toute rouge. En pareil cas, plus elle rougissait, plus elle semblait se fâcher contre elle-même, ce qui se lisait dans les éclairs de ses yeux. D’ordinaire, au bout d’une minute, elle passait sa colère sur son interlocuteur, qu’il fût en faute ou non, en se mettant à lui chercher noise.
Зная и чувствуя свою дикость и стыдливость, она обыкновенно входила в разговор мало и была молчаливее других сестер, иногда даже уж слишком молчалива. Когда же, особенно в таких щекотливых случаях, непременно надо было заговорить, то начинала разговор с необыкновенным высокомерием и как будто с каким-то вызовом. Она всегда предчувствовала наперед, когда начинала или хотела начать краснеть.Ayant conscience de son caractère farouche et de sa pudeur, elle intervenait habituellement peu dans la conversation ; plus taciturne que ses sœurs, elle péchait même par excès de mutisme. Dans des circonstances particulièrement délicates, comme celle-ci, où elle ne pouvait se dispenser de parler, elle engageait la conversation avec une hauteur affectée et un certain air de défi. Elle pressentait toujours le moment où elle allait rougir ou commencer à rougir.
– Вы, может быть, не хотите принять предложение, – высокомерно поглядела она на князя.– Vous ne voulez peut-être pas accepter ma proposition ? dit-elle au prince en le toisant avec arrogance.
– О, нет, хочу, только это совсем не нужно… то-есть, я никак не думал, что надо делать такое предложение, – сконфузился князь.– Oh ! Au contraire, je le veux bien. Seulement, cela n’était nullement nécessaire… c’est-à-dire que j’étais loin de me figurer qu’il fût nécessaire de formuler une pareille proposition, dit le prince confus.
– А что же вы думали? Для чего же бы я сюда вас позвала? Что у вас на уме? Впрочем, вы, может, считаете меня маленькою дурой, как все меня дома считают?– À quoi pensiez-vous alors ? Pourquoi vous aurais-je mandé ici ? Qu’avez-vous en tête ? Peut-être, du reste, me regardez-vous comme une petite sotte, ainsi que le fait tout le monde à la maison ?
– Я не знал, что вас считают дурой, я… я не считаю.– Je ne savais pas que l’on vous regardait comme une sotte ; moi… je ne vous considère pas ainsi.
– Не считаете? Очень умно с вашей стороны. Особенно умно высказано.– Vous ne me considérez pas ainsi ? Cela dénote beaucoup d’intelligence de votre part. Et c’est surtout dit très spirituellement.
– По-моему, вы даже, может быть, и очень умны иногда, – продолжал князь, – вы давеча вдруг сказали одно слово очень умное. Вы сказали про мое сомнение об Ипполите: “тут одна только правда, а стало быть, и несправедливо”. Это я запомню и обдумаю.– Pour moi, poursuivit le prince, vous êtes même peut-être parfois pleine d’esprit. Ainsi, vous avez dit tout à l’heure un mot fort sensé. C’était à propos de mon opinion sur Hippolyte : « Vous ne voyez que la seule vérité, donc vous êtes injuste. » Je me rappellerai cette réflexion et je la méditerai.
Аглая вдруг вспыхнула от удовольствия. Все эти перемены происходили в ней чрезвычайно откровенно и с необыкновенною быстротой. Князь тоже обрадовался и даже рассмеялся от радости, смотря на нее.Aglaé rougit subitement de plaisir. Tous ces revirements s’opéraient en elle avec une rapidité extraordinaire et une grande spontanéité, Le prince fut enchanté lui aussi et se mit à rire de joie en la regardant.
– Слушайте же, – начала она опять, – я долго ждала вас, чтобы вам все это рассказать, с тех самых пор ждала, как вы мне то письмо оттуда написали и даже раньше… Половину вы вчера от меня уже услышали: я вас считаю за самого честного и за самого правдивого человека, всех честнее и правдивее, и если говорят про вас, что у вас ум… то-есть, что вы больны иногда умом, то это несправедливо; я так решила и спорила, потому что хоть вы и в самом деле больны умом (вы, конечно, на это не рассердитесь, я с высшей точки говорю), то зато главный ум у вас лучше, чем у них у всех, такой даже, какой им и не снился, потому что есть два ума: главный и не главный. Так? Ведь так?– Écoutez-moi, reprit-elle. Je vous ai longtemps attendu pour vous raconter tout cela. Je vous ai attendu depuis le moment où vous m’avez écrit cette lettre de là-bas, et même avant… Vous avez déjà entendu hier soir la moitié de ce que j’avais à vous dire : je vous tiens pour l’homme le plus honnête et le plus droit ; si on dit de vous que vous avez l’esprit… enfin que vous êtes parfois malade d’esprit, c’est une injustice. Je m’en suis convaincue et j’ai défendu ma conviction. Car, si vous êtes effectivement malade d’esprit (ne m’en veuillez pas de dire cela ; je l’entends d’un point de vue supérieur), l’intelligence principale est, en revanche, plus développée chez vous que chez aucun d’eux, à un degré même dont ils n’ont aucune idée. Car il y a deux intelligences : l’une qui est fondamentale et l’autre qui est secondaire. N’est-ce pas ? C’est bien cela ?
– Может быть и так, – едва проговорил князь; у него ужасно дрожало и стукало сердце.– C’est peut-être ainsi, articula le prince d’une voix à peine perceptible ; son cœur battait et palpitait violemment.
– Я так и знала, что вы поймете, – с важностью продолжала она. – Князь Щ. и Евгений Павлыч ничего в этих двух умах не понимают, Александра тоже, а представьте себе: maman поняла.– J’étais sûre que vous me comprendriez, continua-t-elle d’un ton solennel. – Le prince Stch… et Eugène Pavlovitch ne comprennent rien à cette distinction entre les deux intelligences. Alexandra pas davantage. Mais figurez-vous que maman l’a saisie !
– Вы очень похожи на Лизавету Прокофьевну.– Vous ressemblez beaucoup à Elisabeth Prokofievna.
– Как это? Неужели? – удивилась Аглая.– Comment ? Vraiment ? fit Aglaé avec surprise.
– Ей богу так.– Je vous assure.
– Я благодарю вас, – сказала она, подумав, – я очень рада, что похожа на maman. Вы, стало быть, очень ее уважаете? – прибавила она, совсем не замечая наивности вопроса.– Je vous remercie, dit-elle après un instant de réflexion. – Je suis ravie de ressembler à maman. Alors, vous l’estimez beaucoup ? ajouta-t-elle sans se rendre compte de la naïveté de sa question.
– Очень, очень, и я рад, что вы это так прямо поняли.– Beaucoup, en effet, et je suis heureux de voir que vous aussi l’avez immédiatement compris.
– И я рада, потому что я заметила, как над ней иногда… смеются. Но слушайте главное: я долго думала и наконец вас выбрала. Я не хочу, чтобы надо мной дома смеялись, я не хочу, чтобы меня считали за маленькую дуру; я не хочу, чтобы меня дразнили… Я это все сразу поняла и наотрез отказала Евгению Павлычу, потому что я не хочу, чтобы меня беспрерывно выдавали замуж! Я хочу… я хочу… ну, я хочу бежать из дому, а вас выбрала, чтобы вы мне способствовали.– J’en suis également heureuse, car j’ai remarqué que, parfois, on… se moque d’elle. Mais écoutez-moi : l’essentiel, c’est que j’ai pris le temps de réfléchir avant de faire porter finalement mon choix sur vous. Je ne veux pas qu’on se moque de moi à la maison, ni qu’on m’y traite comme une petite écervelée ; je ne veux pas que l’on me taquine… J’ai compris tout cela d’emblée et j’ai refusé catégoriquement Eugène Pavlovitch, parce que je ne veux pas que l’on soit tout le temps à vouloir me marier ! Je veux… je veux… eh bien ! je veux m’enfuir de la maison ! Et c’est vous que j’ai choisi pour m’aider à le faire.
– Бежать из дому! – вскричал князь.– Vous enfuir de la maison ! s’écria le prince.
– Да, да, да, бежать из дому! – вскричала она вдруг, воспламеняясь необыкновенным гневом: – я не хочу, не хочу, чтобы там вечно заставляли меня краснеть. Я не хочу краснеть ни пред ними, ни пред князем Щ., ни пред Евгением Павлычем, ни перед кем, а потому и выбрала вас. С вами я хочу все, все говорить, даже про самое главное, когда захочу; с своей стороны и вы не должны ничего скрывать от меня.– Oui, oui et oui : m’enfuir de la maison ! s’exclama-t-elle brusquement, dans un violent mouvement de colère. – Je ne veux plus, je ne veux plus que l’on m’y fasse continuellement rougir. Je ne veux rougir ni devant eux, ni devant le prince Stch…, ni devant Eugène Pavlovitch, ni devant qui que ce soit, et c’est pour cela que je vous ai choisi. Avec vous, je veux pouvoir parler de tout ; de tout, même des choses les plus importantes quand cela me plaira ; de votre côté, vous ne devrez jamais rien me cacher.
Я хочу хоть с одним человеком обо всем говорить, как с собой. Они вдруг стали говорить, что я вас жду и что я вас люблю. Это еще до вашего приезда было, а я им письма не показывала; а теперь уж все говорят. Я хочу быть смелою и ничего не бояться. Я не хочу по их балам ездить, я хочу пользу приносить. Я уж давно хотела уйти. Я двадцать лет как у них закупорена, и все меня замуж выдают. Я еще четырнадцати лет думала бежать, хоть и дура была. Теперь я уже все рассчитала и вас ждала, чтобы все расспросить об загранице.Je veux qu’il y ait au moins un homme avec lequel je puisse parler de tout comme avec moi-même. Ils se sont mis tout à coup à dire que je vous attendais et que je vous aimais. C’était avant même votre arrivée, et je ne leur avais pas montré votre lettre. Maintenant, ils répètent tous la même chose. Je veux être hardie et n’avoir aucune crainte. Je ne veux pas aller aux bals où ils me conduisent ; je veux me rendre utile. Il y a déjà longtemps que je voulais partir. Voici vingt ans que l’on me tient cloîtrée et on ne pense plus qu’à me marier. Je n’avais que quatorze ans que, toute sotte que j’étais, je songeais déjà à m’échapper. Maintenant, j’ai tout combiné et je vous attendais pour vous demander toutes sortes de renseignements sur la vie à l’étranger.
Я ни одного собора готического не видала, я хочу в Риме быть, я хочу все кабинеты ученые осмотреть, я хочу в Париже учиться; я весь последний год готовилась и училась, и очень много книг прочла; я все запрещенные книги прочла. Александра и Аделаида все книги читают, им можно, а мне не все дают, за мной надзор. Я с сестрами не хочу ссориться, но матери и отцу я давно уже объявила, что хочу совершенно изменить мое социальное положение. Я положила заняться воспитанием, и я на вас рассчитывала, потому что вы говорили, что любите детей. Можем мы вместе заняться воспитанием, хоть не сейчас, так в будущем? Мы вместе будем пользу приносить; я не хочу быть генеральскою дочкой… Скажите, вы очень ученый человек?Je n’ai pas vu une seule cathédrale gothique ; je veux aller à Rome, visiter des cabinets scientifiques ; je veux étudier à Paris ; je me suis préparée et j’ai travaillé toute l’année dernière ; j’ai lu une quantité de livres, entre autres tous ceux qui sont défendus. Alexandra et Adélaïde peuvent tout lire, on le leur permet ; mais moi, on me l’interdit et on me surveille. Je ne veux pas me quereller avec mes sœurs, mais j’ai depuis longtemps déjà déclaré à ma mère et à mon père que j’entendais changer radicalement d’existence. J’ai décidé de m’occuper d’éducation et j’ai fait fonds sur vous parce que vous m’avez dit que vous aimiez les enfants. Croyez-vous que nous puissions nous occuper ensemble d’éducation, sinon maintenant, du moins plus tard ? Nous ferons tous deux œuvre utile ; je ne veux pas être une fille de général… Dites-moi, vous êtes un homme très instruit ?
– О, совсем нет.– Oh ! pas du tout !
– Это жаль, а я думала… как же я это думала? Вы все-таки меня будете руководить, потому что я вас выбрала.– C’est dommage ; moi qui croyais… comment me suis-je figuré cela ? N’importe, vous me guiderez quand même, puisque c’est vous que j’ai choisi.
– Это нелепо, Аглая Ивановна.– C’est absurde, Aglaé Ivanovna.
– Я хочу, я хочу бежать из дому! – вскричала она, и опять глаза ее засверкали: – если вы не согласитесь, так я выйду замуж за Гаврилу Ардалионовича. Я не хочу, чтобы меня дома мерзкою женщиной почитали и обвиняли бог знает в чем.– Je veux, je veux fuir la maison ! s’écria-t-elle tandis que de nouveau, ses yeux étincelaient. – Si vous ne consentez pas, j’épouserai Gabriel Ardalionovitch. Je ne veux pas que, dans ma famille, on me regarde comme une vilaine femme et que l’on m’accuse Dieu sait de quoi !
< < < > > >
Двуязычный текст, подготовленный Akirill.com , размещенные на сайте Akirill.com 17 июня 2022 года. Каждую из книг (на французском или русском языках) можно забрать отдельно и повторно использовать в личных и некоммерческих целях. Они свободны от авторского права.

При любом совместном использовании двух книг должно быть указано их происхождение
https://www.Akirill.com		Texte bilingue préparé par Akirill.com , déposé sur le site Akirill.com le 17 juin 2022. Chacun des livres (russe ou français) peut être repris séparément et réutilisé à des fins personnelles et non commerciales. Ils sont libres de droits d’auteur.

Toute utilisation des deux livres côte à côte doit mentionner leur origine https://www.Akirill.com

L’Idiot, de Fédor Dostoïevski

If you liked this page, don’t forget to like and share.
Si vous avez aimé cette page, n’oublier pas d’aimer et de partager.
Subscribe to not miss anything
Abonnez-vous pour ne rien manquer
Check out our latest posts
Découvrez nos derniers articles