Валерий Яковлевич Брюсов — Египетские ночи – AKirill, Learn, apprenez, translation, traduction, livres bilingues, bilingual books

Стихи классиков

Не вошедшее в сборники

Русская литература – Русские стихи – Детские книги – Валерий Яковлевич Брюсов – Стихи Валерия Яковлевича Брюсова – Устаревшие русские слова и их значение
< < < Египетские ночи II
Египетские ночи IV > > >

Египетские ночи

III

Центральное место в «Египетских ночах» занимает поэма о Клеопатре. Прозаический рассказ является только ее рамой. Сцены современной жизни только оттеняют события древнего мира.

Обсуждая в салоне княгини Д* рассказ об условии Клеопатры, дамы называют его «египетским анекдотом». Но, конечно, сам Пушкин не мог бы присоединиться к этому светскому мнению. По всему строю поэмы видно, что для него этот рассказ был не «анекдотом», т. е. случайным происшествием, но событием глубоко характерным для античного мира, выражающим его сущность.

Античное миросозерцание было культом плоти. Античная религия не стыдилась Красоты и Сладострастия. Вся античная древность обожествляла обнаженную красоту человеческого тела. Фаллические изображения, как символы не только Афродиты и Приапа, но и Диониса и Гермеса, стояли в храмах и были предметами священнослужения. Свой «страстный торг», свой вызов купить три страстных ночи, Клеопатра ставит под покровительство богов. Жребии, определяющие черед трех, купивших ложе смерти, выходят из роковой урны,

Благословленные жрецами.

Узнав этот черед, сама Клеопатра обращается к богам с клятвой:

Внемли же, мощная Киприда,

И вы, подземные цари

И боги грозного Аида!

Клянусь…

В миросозерцании, основанном на культе плоти, должны господствовать две идеи: наслаждения и смерти. «Любовь и Смерть — ось земной жизни», говорит один из современных нам последователей этого миросозерцания. В «египетском анекдоте» Пушкина над событиями и господствуют эти две силы. Клеопатра с клятвой обращается к «мощной Киприде» и к «богам грозного Аида», к богине Страсти и к богам Смерти. Гостей пира при словах Клеопатры охватывает «ужас» (страх смерти) и «страсть». Притом и Страсть и Смерть предстают здесь в своем самом ужасном облике: страсть — как неодолимое влечение, ради которой жертвуют жизнью, смерть — как величайшая плата, которой может располагать человек. Здесь, действительно, Киприда — мощная и боги Аида — грозные.

Клеопатра является как бы олицетворением этого античного мира. В Клеопатре воплощен идеал телесной красоты. К ее престолу «несутся сердца»; для всех в ее любви — «блаженство»; она задумывается — и сотни присутствующих замирают, — «безмолвны гости, хор молчит». В Клеопатре воплощен и идеал обожествления человека. Она властвует своим миром, как боги своим. «Чего еще не достает Египта древнего царице?» — спрашивает поэт. «Покорны ей земные боги», добавляет он. Она далека от мысли видеть в своих празднествах и пирах что-то не должное, грех, разврат. Она пирует среди своих поклонников так же просто, как принимал, бывало, в стране эфиопов, крайних людей, пышную гекатомбу быков — Посидон. И свои ночи Клеопатра почитает приношением богам, говоря Киприде:

Се новый дар тебе, ночей моих награда.¹

¹ Первоначальные наброски.

Что же такое «вызов» Клеопатры? Только ли, как объяснял Алексей Иваныч, желание «испытать то, что твердят ей поминутно любовники: что любовь ее была бы дороже им жизни»? Быть может, Клеопатре и не чуждо это желание «испытать» своих поклонников. На это намекает один первоначальный (откинутый позднее поэтом) набросок ее речи:

Я жду — вещает — что ж молчите?

Или теперь бежите прочь?

Вас было много, — приступите,

Купите радостную ночь.

В окончательной редакции поэмы мы тоже читаем о «холодной дерзости лица», с какой Клеопатра внемлет смущенный ропот своих поклонников, и о том, что в ее вызове послышалось иным «высокомерное презренье».

Но в то же время сама Клеопатра указывает определенно, какая мысль заставляет ее назначить «страстный торг».

Внемлите мне: могу равенство

Меж вами я восстановить.

Красота и наслаждение суть дары божества. Утаивать красоту и укрывать свои ласки значит совершать грех против бога. Клеопатра хочет установить равенство между своими гостями, предложив себя всем, без исключения. Древний мир знал священную проституцию при храмах. Женщина, продавая себя за деньги, исполняла служение богу. В ряды таких храмовых проституток становится и Клеопатра. Только она назначает за свою любовь наивысшую плату, какую знает древний мир. Сходя «на ложе страстных искушений» по найму, Клеопатра служит божеству, как она то и говорит сама:

Клянусь, о матерь наслаждений,

Тебе неслыханно служу.

В чертоге Клеопатры, как и во всем античном мире, «мощная Киприда» торжествует. «Эрос, непобедимый в боях», одерживает новую победу. Соблазн Сладострастия заставляет пренебречь страхом смерти. На «вызов наслаждения» выходят трое. Эти трое олицетворяют три рода отношений к страсти, возможные в древнем мире.

Флавий не назван в поэме стоиком, но, кажется, мы вправе дать ему это название, по крайней мере в его широком значении. Флавий — олицетворение Рима и его высшей доблести, храбрости. Флавий соглашается на условие Клеопатры потому, что он смеет смотреть в глаза и страсти и смерти. Поэт намекает, что он принял вызов как бы в ответ на «высокомерное презрение» женщины, чтобы доказать ей, что мужчины не так малодушны, как она думает. Но не надо забывать, что уже раньше он был в толпе ее «поклонников»; он также из числа тех, которых «было много».

Критон — эпикуреец. Он — олицетворение Эллады, где умели чтить муз и подетски радоваться на жизнь. Первоначальный набросок даже сообщает нам, что он был воспитан «под небом Арголиды». Критон принимает вызов Клеопатры вполне сознательно, потому что в мире он не знает ничего прекраснее наслаждения. Наслаждение есть цель его жизни, его святыня, его божество, и этому божеству он охотно приносит в дар свою жизнь.

Третий, безымянный, принимает вызов потому, что любит Клеопатру первой, истинной любовью. Но и у него

Страстей неопытная сила

Кипела в сердце молодом.

Древний мир не знал любви без страсти. Юноша принимает условия Клеопатры потому, что для него любить — значит отдаваться страсти, потому, что утолить свою любовь он может, только сойдя «на ложе страстных искушений», хотя бы оно и было в то же время «ложем смерти».

На клятве Клеопатры, произнесенной ею после того как были вынуты жребии, поэма прерывается. Дальше сохранился еще отрывок, описывающий вечер в александрийских чертогах и кончающийся соблазнительным стихом:

Под сенью пурпурных завес

Блистает ложе золотое…

Пушкин не довершил своей поэмы. Он показал нам, какой великий соблазн, какая страшная сила сокрыта для человеческого существа в сладострастии. Показал нам, как люди готовы ринуться в эту черную пропасть, даже если бы за то надо было заплатить жизнью. Намекнул нам на таинственную близость между страстью и смертью. Но Пушкин не договорил начатых слов.

Что могло следовать дальше? Хотел ли Пушкин представить в образах купленные ночи? три отношения к страсти и к смерти трех разных душ? и отношение к ним Клеопатры? Может быть, хотел он, в дальнейших стихах, придать несколько больше человечности образу Клеопатры, остающемуся в написанной части поэмы почти бездушным олицетворением красоты и соблазна? Не на это ли намекают стихи первоначального наброска, где Клеопатра не может сдержать в себе чувства горести, видя третьего из своих «властителей»? —

И грустный взор остановила

Царица гордая на нем.

Ответа нет на наши вопросы. Тайну своей поэмы Пушкин унес с собой.

Мы даже не знаем, хотел ли Пушкин свою поэму продолжать и окончить. В одном из первоначальных набросков Пушкин влагает в уста своего Алексея Иваныча такие слова: «Я предлагал ** сделать из этого поэму, он было начал, да бросил». Из этого можно заключить, что Пушкин предполагал включить в повесть поэму в форме отрывка. Однако то самое обстоятельство, что в 1835 году Пушкин возвратился к замыслу, давно им оставленному, дает право предположить, что он намеревался обработать и закончить свою поэму о Клеопатре. Кроме того, в списке книг, доставленных Пушкину 15 августа 1836 года книжным магазином Беллизара, читаем: «Cléopâtre, 2 vol., 18 R-bles».

< < < Египетские ночи II
Египетские ночи IV > > >

Русская литература – Русские стихи – Детские книги – Валерий Яковлевич Брюсов – Стихи Валерия Яковлевича Брюсова – Устаревшие русские слова и их значение

If you liked this article, subscribe , put likes, write comments!

Share on social networks

Visit us on Facebook or Twitter

Check out Our Latest Posts

Стихи классиков

Не вошедшее в сборники

Египетские ночи

Leave a comment Cancel reply